Дакк виновато посмотрел на меня.

– Лик, не сердись, а? Я ведь думал, что тебе просто приятно его нести. Ну он типа пушистый, мягкий весь такой, а девушкам нравится все мягкое и пушистое. Я как-то не подумал о его весе, да и вырос он за эту ночь порядочно. Как я могу загладить свою вину?

– А понести меня на ручках слабо? - Я злорадно ухмыльнулась и выжидающе уставилась на своего вампира.

– Ну-ну-у, Лика, ты даешь! - Оторопевижя физиономия выражала крайнюю степень изумления.- Я, конечно, мог бы, но, боюсь, тогда у нас могут возникнуть некоторые сложности. Если мои руки окажутся заняты тобой, то в случае опасности мне будет крайне сложно нас защитить.

– Да ладно, не парься. Я пошутила.- Настроение начало стремительно улучшаться.- Я пока еще в состоянии передвигаться самостоятельно, хотя при случае напомню тебе о твоем обещании, и тогда ты не отвертишься.

Сварганив слабое подобие поводка, я легонько потянула своего Прошу за собой. Обиженный мяв был высказан громко и внятно, а через секунду обрывок поводка сиротливо раскачивался в воздухе после резкого удара мягкой лапкой с о-очень острыми коготками. Я поняла, что мой «котик» является исключительно свободолюбивым животным и ни на каких привязях находиться не будет. Его умная мордаха с немым укором смотрела на мои мучения.

– Ну и что ты прикажешь мне с тобой делать? Я же за тебя отвечаю, а ты еще слишком маленький, чтоб одному шататься по лесу. Можешь заблудиться и вообще…

Что там вообще, я договорить не успела, так как была наглым образом прервана просто гомерическим хохотом Дакка.

– Лика, ты в своем уме? Твой Проша ориентируется в лесу лучше всех эльфов в мире, несмотря на то что только вчера родился. Это у них врожденное. Так что потеряться в лесу ему не грозит, да и обидеть его вряд ли кто сможет. Ты не гляди на то, что он маленький, его способностям защищаться и уходить от опасности можно только позавидовать. К тому же тебя он может почувствовать на любом расстоянии, так как ходили слухи, что ксардоны обладают ментальной связью со своим хозяином. По крайней мере тот принц дроу, как гласят легенды, мог своего кса-рдона вызвать в любой момент и любое место, где бы он на тот момент ни находился. Опасней и безжалостнее этого телохранителя не было никого, так как во время боя он уходил с линии удара в мгновение ока, телепортируясь за спины своих врагов.

– Ни фига себе! - Глядя на умильного пушистого то ли котенка, то ли тигренка, я никак не могла поверить в рассказанные страшилки.- Ну раз так, то топай самостоятельно на своих четырех лапах. Но если что случится, пеняй на себя, я тебя предупреждала.- Теперь уже я с обидой посмотрела на свое четвероногое, вернее четырехлапое, приобретение. Видимо, поняв мои терзания и желая меня утешить, Прошка подошел и, совсем как настоящий земной кот, потерся о мои ноги и, кажется, даже замурлыкал. Было чертовски приятно, как будто кто-то сильный и надежный погладил по голове и заверил, что все будет хорошо. Ничего себе внушеньице, интересно, какие еще скрытые таланты проявятся у него в ближайшее время?

– Ну вы идете или так и будете обниматься друг с другом до вечера? Тогда я пошел за хворостом для костра?

– Ладно, идем уже.- Я ласково потрепала своего пушистика за ушком и указала рукой на Дакка. - Ориентируйся на него и далеко не отбегай, а то я буду волноваться.

Согласно мявкнув напоследок, Прошка плавно nepeтек как ртуть в сторону Дакка и как бы испарился в кустах. Ни одна травинка не шелохнулась, и, как я ни прислушивалась, никаких посторонних звуков, свидетельствующих о пробегающем по лесу звере, услышать мне не удалось. По-моему, даже птицы продолжали там же безмятежно петь, хотя при приближении Дакка, который умел ходить практически бесшумно, все-таки замолкали.

Тверда была твоя рука, и сердца жар в груди,

Но предъявила жизнь права, и вот ты на цепи.

– А ну, подойди-ка сюда! Да, ты, ты, тебе говорю, оборванец. Ты чего там трешься, давно плетей не получал?

Толстый торговец с отвисшими щеками стоял, широко расставив ноги и грозно поигрывая плетью. Его мясистые губы были плотно сжаты, а густые, кустистые брови сдвинуты к переносице, что, вероятнее всего, должно было обозначать необьгчайную грозность и свирепость их хозяина. Его слова были обращены к молодому, худощавому парню, явно не совсем человеческой расы. О чем свидетельствовали его несколько заостренные уши и большие глаза с вертикальным зрачком, широко расставленные и сильно зауженные к вискам. Молодой человек находился в не самом лучшем состоянии, судя по выпирающим ребрам и разного цвета и размера синякам и ссадинам, в изобилии покрывающим его худой, жилистый торс. Его социальный статус также оставлял желать лучшего, так как старый, потертый металлический ошейник с высеченными на нем рунами, широкой полосой окаймлявший шею, ясно заявлял всем, что это - раб. Однако взгляд, исподлобья брошенный на оскорблявшего его богатого торговца, также ясно говорил о том, что, несмотря на свое незавидное положение, этот человек не сломлен духом, а гордая осанка и высоко поднятая голова просто подталкивали к мысли о не совсем простом происхождении.

– Ты что, раб, совсем свое место не знаешь? Так я тебя научу, как уважать и преклоняться перед хозяевами жизни! - Плеть пропорола воздух и, на миг обняв плечи раба, оставила красную полосу на его груди.

Не проронив ни слова, тот ненавидяще посмотрел на громко захохотавшего толстяка. Решив, что это неплохое развлечение, торговец пошире расставил ноги для упора и, размахнувшись, повторно отправил свою плеть в полет. На сей раз его целью было сбить молодого человека с ног и, вываляв его в пыли, полностью насладиться своим превосходством и силой. Однако, когда, казалось, плеть вот-вот захлестнет ноги раба и сделает его беспомощным, тот сделал неуловимо быстрое движение в сторону и оказался рядом с опешившим толстяком. Плеть незаметно перекочевала из холеных рук, унизанных перстнями, в руки раба с мозолями и обломанными ногтями. Правда, и там она пробыла недолго, так как молодой человек легко, как тростинку, переломил пополам толстую рукоять, обвитую дорогой кожей, и закинул получившиеся обломки на крышу сарая.

Крик, раздавшийся вслед за этим, заставил выскочить из стоявшего рядом двухэтажного дома, являвшегося постоялым двором, всех посетителей, находившихся в нем на этот момент. Раскрасневшийся толстяк, почувствовав себя значительно увереннее в окружении большого скопления народа, постарался реабилитироваться и с пафосом, тыча толстым пальцем в молодого человека, начал свою обличительную речь:

– Этот мерзкий раб, это отродье человечества, посмел поднять на МЕНЯ руку! Кроме того, он нанес мне материальный ущерб, а по законам нашей страны подобное карается смертной казнью! Прошу всех засвидетельствовать этот факт и помочь мне в немедленном исполнении приговора.

Пока торговец распинался, периодически закатывая глаза и хмуря брови, кто-то из доброхотов сбегал за лестницей и, приставив ее к крыше сарая, быстро достал обломки злополучного кнута, кои и были торжественно представлены на обозрение всем желающим.