-- Ну что, пошли?

Макс галантно подхватил ее под руку:

-- Я к вашим услугам, мадам.

В поле зрения Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича они попали, как только миновали площадку между третьим и вторым этажами.

Борис Годунов и на этот раз не утратил своей обычной невозмутимости. Продолжая курить, он спокойно ждал, пока сын и его прекрасная спутница спускались по лестнице.

Зато челюсть Радзиховского отвалилась довольно низко, и за то время, которое потребовалось Лере и Максу, чтобы преодолеть лестничный пролет, она так и не вернулась на свое законное место. А большая часть его сигареты, медленно тлея, превратилась в столбик пепла, который, повинуясь закону всемирного тяготения, упал как раз к Лериным ногам.

-- Добрый день, Валерия Павловна. -- Борис Федорович церемонно поклонился.

-- Здравствуйте, Лера, -- вторил ему Радзиховский, справившись кое-как со своей нижней челюстью.

Приветствуя обоих мужчин сразу, она сдержанно кивнула:

-- Добрый день.

Годунов-старший повернулся к сыну:

-- Привет, Макс.

-- Привет, пап. -- Он постарался придать своему лицу торжественное выражение, но глаза его буквально искрились от счастья, а губы сами собой растянулись в счастливой улыбке. -- У меня потрясающая новость, и первым о ней узнаешь ты: наконец-то Лера согласилась выйти за меня замуж! Здравствуйте, Валерий Юрьевич. -- Казалось, Макс только сейчас обратил внимание на присутствие Радзиховского.

Теперь Лера уже с полной уверенностью могла констатировать, что никакая даже самая потрясающая новость не способна была вывести Бориса Годунова из равновесия. Разве что эта новость не была такой уж потрясающей. Или вообще такой уж новостью. Ведь мог же он, в конце концов, видеть, как Макс подвозил ее. Тем ли утром, или каким-то другим. А узнав, что сын не живет дома, он просто сложил два и два. Быть может, получив правильный ответ, родители Макса смирились с судьбой и решили ему не мешать? Тогда по крайней мере становится понятным поистине патологическое отсутствие у них естественного любопытства.

Действительно, Борис Федорович потрясен не был, но отреагировал довольно живо. Он хлопнул сына по плечу, а уголки его губ дрогнули в сдержанной улыбке.

-- Поздравляю.

-- Спасибо. -- Улыбка до ушей на физиономии Макса зажгла веселые искорки в глазах его отца, суровые черты Бориса Годунова смягчились самой настоящей улыбкой, и он вдруг стал ужасно похож на своего сына. На самом деле их фамильное сходство и так было вполне очевидным: оба высокие, спортивные, со светлыми шевелюрами и обилием веснушек. Вот по темпераменту отец и сын действительно отличались, как лед и пламень.

-- И пяти лет не прошло. -- Борис Федорович подмигнул Максу, склоняясь к руке будущей невестки. -- Я рад, Лерочка, -- сказал он учтиво. -- Надеюсь, теперь я могу называть вас просто Лерой?

-- Конечно, Борис Федорович, -- машинально ответила она, ломая голову над словами будущего свекра. Что он, собственно, имел в виду, говоря про пять лет?

Потрясающая новость, которая так и не потрясла Бориса Годунова, на Валерия Юрьевича произвела весьма сильное впечатление. В результате его нижняя челюсть во второй раз за две минуты очутилась в своей самой низкой, исходя из анатомических возможностей, точке.

Нечленораздельное бормотание Радзиховского скорее всего было поздравлением, поэтому Лера на всякий случай поблагодарила его. Макс тоже произнес вежливое "спасибо" и, взяв Леру под руку, обратился к отцу:

-- Прошу прощения, но нам пора, у Леры сегодня вечерние курсы. Передай привет маме, вечером я обязательно позвоню, а может быть, даже заскочу на полчасика. Между прочим, пап, я не настаиваю на том, чтобы ты до самого вечера хранил в тайне столь потрясающую новость, -- добавил он со счастливой улыбкой.

-- Новость и в самом деле потрясающая, -- невозмутимо согласился Борис Федорович и повернулся к Лере: -- Очень жаль, Лерочка, что у вас сегодня курсы, но, надеюсь, вы не каждый вечер работаете?

Она сокрушенно вздохнула:

-- Боюсь, что каждый, Борис Федорович. Кроме выходных.

-- Увы, -- вторил ей Макс. Он тоже испустил картинный вздох.

Отец с пониманием взглянул на сына и не очень одобрительно на будущую невестку.

А Лера и не сомневалась в том, что Борис Годунов -- типичный шовинист. Впрочем, таковы все мужчины. Даже лучшие из них.

-- Что ж, значит, придется отложить нашу встречу до выходных, -- прервал ее размышления Борис Федорович.

-- Думаю, в субботу мы сумеем выбраться, время уточним вечером, -- подхватил Макс.

Чем заслужил Лерину признательность, поскольку не стал упоминать об учениках и провоцировать своего отца на еще один неодобрительный взгляд в ее сторону. Тем более что на заднем плане маячили ее студенты, которые наверняка не пропустили ни единого слова, ни единого взгляда.

Макс тоже заметил студентов и не смог удержаться от искушения подразнить их.

-- Ах да, пап! -- воскликнул он. -- Хотел тебе рассказать, я тут видел занятный образец народного творчества в виде настенной живописи. Твое изображение, а вокруг по всему полу раскиданы монетки. Мне сразу почему-то вспомнился обычай кидать монетки в какой-нибудь фонтан, знаешь, в надежде вернуться, -- добавил он, забавляясь явным замешательством ребят.

Левая бровь Бориса Федоровича чуть заметно дернулась вверх.

-- К чему такие сложности? Знания большинства студентов сами по себе являются залогом того, что они ко мне еще вернутся. И не раз.

У ребят испуганно вытянулись лица, а Лера была просто поражена. Наконец-то она увидела собственными глазами, что и Борис Годунов умеет удивляться. Хотя бы чуть-чуть.

34

Лера заговорила, едва лестничный пролет скрыл их от Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича.

-- Ну что ж, по-моему, твой отец неплохо принял сообщение о твоей женитьбе. Надеюсь, Макс, до субботы твоя мама тоже сможет справиться с этой новостью.

-- С моей мамой проблем не будет, ты, Лерочка, еще тогда ей понравилась, -- уверенно заявил Макс. -- А отец отреагировал на самом деле гораздо лучше, чем неплохо, он просто скуп во внешних проявлениях. Ты ведь знаешь.

-- Я знаю, -- улыбнулась Лера, -- об этом ходят легенды. Хотя сегодня, вне всяких сомнений, знаменательный день: я собственными глазами видела удивленного Бориса Годунова. Если кому-нибудь рассказать, думаю, мне не поверят.

-- Это когда он напугал твоих студентов? -- рассмеялся Макс. -- Да, действительно, зрелище было потрясающим! Но мне больше понравился обалдевший Радзиховский.

Мстительные нотки в его голосе были слышны довольно отчетливо, и Лера их, естественно, уловила.