-- И что, теперь так каждое утро? -- участливо спросил он, опуская ее на диван и садясь рядом.

-- В общем, да. -- Лера слабо улыбнулась и внимательно посмотрела ему в глаза. -- А ведь ты знал.

Макс тоже улыбнулся и убрал с ее лица золотистую прядь волос.

-- Скажем так, я догадался, считать я все-таки умею.

-- Но... зачем тебе вообще понадобилось считать? Ты ведь знал, что я принимала таблетки.

-- На всякий случай.

-- На какой "всякий случай"? Ведь все действительно произошло совершенно случайно, не мог же ты знать, что о таблетках я иногда забывала.

-- Это не совсем так... -- Макс замялся. -- Видишь ли, Лерочка... на всякий случай я... подстраховался.

-- То есть? -- Чего-то она тут, кажется, не понимала.

-- Видишь ли... -- Он опять замялся, а когда заговорил, начал не то чтобы издалека, но вроде бы и не совсем по существу: -- Лично я ничуть не удивлен, Лерочка, ни тем, что при такой жизни прием таблеток тебе приходится вносить в свой ежедневник, ни тем, что даже это тебе не помогает.

-- Естественно, не удивлен, чего уж тут удивляться? -- Она и сама теперь удивлялась не столько тому, что "залетела", сколько тому, что этого не произошло раньше.

-- Однажды я увидел, -- продолжал между тем Макс, -- как ты сосредоточенно переводила взгляд с ежедневника на упаковку таблеток и обратно, ты явно никак не могла свести концы с концами. Именно тогда я понял, что избежать неизбежного тебе все равно не удастся.

Лера, кажется, тоже начала понимать, но решила выслушать Макса до конца.

-- Лично меня такая перспектива только порадовала, более того, я был уверен, что, когда у тебя пройдет первый шок, ты тоже будешь счастлива. Я ведь, Лерочка, не слепой и видел, как ты смотришь на детей. И я точно знаю, ты очень хочешь ребенка. Своего. Представь себе, я тоже. Нашего с тобой. Лучше даже не одного. Собственно, я тебе говорил об этом много раз, но ты всегда с завидным упрямством меняла тему разговора. Так что я совсем даже не был уверен в том, что, узнав о своей беременности, ты, Лера, сразу же кинешься с этой радостной новостью ко мне. И жизнь, кстати, подтвердила, что я был прав в своих сомнениях, -- уколол ее Макс.

-- И тогда ты решил подстраховаться, -- теперь ей все стало понятно, -- и на всякий случай сам занялся арифметикой.

-- Не совсем. -- Ответ Макса опять озадачил Леру. -- Я решил, что если буду ждать милостей от природы, может пройти слишком много времени, поэтому решил ей помочь. В общем, признаюсь, но отнюдь не каюсь: я всемерно и сознательно способствовал твоей забывчивости. Путем несложных манипуляций с твоими записями и таблетками мне удалось заметно сократить их потребление.

Вот теперь она действительно поняла все.

-- Ты!.. -- Лера задохнулась от возмущения и одарила Макса уничтожающим взглядом.

Впрочем, она лишь убедилась в том, что он действительно ни в чем не раскаивался, об этом красноречиво свидетельствовал его ангельски невинный вид.

Поддавшись порыву, Лера села, но сделала это слишком резко, и сильное головокружение вынудило ее прислониться лбом к его груди.

-- И я еще что-то говорила о коварстве женщин! -- простонала она слабым голосом.

Макс обнял Леру за плечи, в глазах его теперь вовсю резвились веселые чертики.

-- Ну, разумеется, мужчины тоже не ангелы, -- скромно признал он.

-- Разве что падшие.

-- Вот видишь, Лерочка, в этом я тоже оказался прав: разозлиться на меня всерьез ты все равно не сможешь. Ты даже ни одного бранного слова не употребила.

Она подняла голову, на этот раз очень осторожно, и поняла, что, кажется, уже может существовать в вертикальном положении.

-- Я вообще практически никогда не употребляю бранных слов, -- высокомерно парировала Лера. Ее взгляд, только что полыхавший огнем, теперь был скован арктическим холодом. Всем своим видом она демонстрировала холодную неприступность. Разумеется, в той степени, в какой позволяло состояние неустойчивого равновесия в собственной голове.

Впрочем, Макс все равно оказался прав. Чтобы заставить Лерин взгляд смягчиться, ему потребовалось всего лишь улыбнуться ей. Как и всегда.

-- А все-таки, Лера, почему ты мне ничего не сказала? -- Улыбка сбежала с его лица, и даже в его глазах не таились больше веселые искорки. -- Нет, я понимаю, что, не желая связывать меня моим же собственным ребенком, ты действовала из самых лучших побуждений. Жаль, конечно, что ты не спросила моего мнения на этот счет. -- Он замолчал на секунду и взглянул на нее с искренним недоумением. -- Вот чего я действительно никак не могу понять: неужели ты всерьез рассчитывала скрыть от меня свою беременность и нашего с тобой ребенка? А, Лера?

Вообще-то теперь она и сама поражалась своей наивности, однако лгать не стала.

-- Макс, я не хотела, чтобы ребенок стал просто еще одним аргументом в пользу нашего брака, который я действительно считала невозможным. То есть... я так считала до прошлой недели.

-- Лерочка, наш с тобой ребенок никакой не аргумент, и брак наш не просто возможен, он неизбежен. И вовсе не из-за ребенка. Он неизбежен потому, что я люблю тебя, а ты любишь меня, потому что нам плохо друг без друга. И прошедшая неделя, кстати, лишний раз подтвердила это. Хотя лично я вовсе не нуждался в таком подтверждении...

-- Ты хочешь сказать, Макс, -- Лера уперлась ладонями ему в грудь, -- что я нуждалась? -- В ее мозгу пронеслась мысль, что, кажется, она начинает вести себя как вздорная баба, но остановиться все равно была уже не в состоянии. -- То есть, уйдя вот так... ты сознательно предоставил мне возможность убедиться в том, что без тебя мне будет очень плохо?

-- Ну, я не имел в виду, что так плохо. -- Он со вздохом погладил ее по голове и попытался крепче прижать к себе.

-- Так, значит, ты сделал это нарочно?! -- Опять охватившее Леру возмущение придало ей сил. Правда, только на мгновение. И опять она слишком резко вскинула голову, и тут же у нее перед глазами снова поплыли зеленые круги. Лере пришлось прижаться лбом к щеке Макса. -- Ты знал, что мне будет плохо без тебя, и хотел, чтобы мне действительно было плохо?

Только вернув ее в свои объятия и устроив поудобнее, Макс заговорил снова.

-- Ну, учитывая твою беременность, я бы на это, наверное, не решился, если бы ты не разозлила меня так сильно, -- честно признался он. -- Потом я места себе не находил от беспокойства, а ты не хотела со мной разговаривать. Знаешь, когда в тот вечер я вышел из квартиры, я еще долго стоял на площадке, прислонившись к двери. Наверное, надеялся, что ты попытаешься меня вернуть, -- признался он.

-- А я сидела и ждала, вдруг ты вернешься? -- в свою очередь, призналась Лера. -- В этом треклятом буклете я так ни строчки и не прочитала тогда. Потом я, разумеется, его перевела, но от дальнейших переводов пока отказалась.