Ладно, хватит об этом, решил я, скорым шагом поднимаясь по горной тропинке наверх. Дорожка виляла из стороны в сторону, словно подвыпивший гончар, да вдобавок была еще узка, как единственная его извилина, так что думать о чем-то кроме подъема я не мог.

– Главное, чтобы голиафы не сразу!.. – услышал я за спиной голос Рохана.

Я поежился: даже Ламер Гронкяйр, будь он хоть триста раз рыцарь, не удержал бы десятка голиафов, какой бы узкой тропка не была! Что уж говорить о нас?

Путь до святилища преодолели достаточно быстро – за час. После сорока минут безостановочного бега у пропасти дорожка сжалилась над нами и свернула вправо, пуская нас в расщелину между двумя пиками. Вскоре глазастый Шмыг увидел массивную каменную дверь, с большой кнопкой посредине.

– Вот! – радостно воскликнул гоблин, однако осторожный сухожил тут же закрыл ему рот ладонью.

– Тише, – прошипел он так, чтобы слышали только мы, стоящие рядом. – Я чувствую шаги караульного. Он как раз у двери.

– Надо его выманить и… – предложил Свэн.

– Тоже мне – «убийца огров»! – фыркнул я. – Будем играть на огрской тупости – самый простой и надежный способ войти к ним в доверие!

Вся троица одобрительно закивала: им уже запомнился мой «вход в доверие» к голиафам.

– Кто пойдет? – спросил я, довольный.

Они переглянулись и как-то разом покосились на меня, словно невзначай пожимая плечами.

Я стиснул зубы: ну конечно – сам придумал, сам и делай!

Хотя мне на актерские способности жаловаться грех: зубы заговаривать Фетиш учил еще во второй год нашего знакомства. С ораторами древности на вечные темы, может, и не смогу соответствовать, но прикинуться любящим папой огра или голиафа – запросто!

При ближайшем рассмотрении «большая кнопка» оказалось не менее большим щитом. Недолго думая, я достал из ножен Секач и стукнул по этому блину пару раз.

– Кого там?. – недовольно пробурчали за стеной.

– Нас, – ответил я, не мудрствуя лукаво: туповатые монстры не очень-то любят витиеватые фразы!

– Вас? – Страж святилища, похоже, откровенно недоумевал, откуда возле входа в пещеру оказались загадочные «Мы».

– Да, нас.

– А кто вы?

– Мы мы.

– А зачем мы?

– К богу – урожай циклопы поели! – пожаловался я.

– А! – разочарованно протянул огр. Он уже мысленно вешал себе на грудь Королевский Трезубец, думая, что задержал целую армию врагов, желающую разнести все святилище на камушки, а его самого, как единственное препятствие к этому, просто убить, а тут… – Ну, если к богу, тогда сейчас открою!

Послышался лязг цепей, скрежет соприкасающихся каменных глыб: гномы постарались на славу, конструируя этакую махину. Однако всех секретов огров открывать коротышки не стали, поэтому-то огры до сих пор не смотрят в так называемый «глазок», кто же пришел к ним в гости.

Стражник не успел произнести и слова. Рохан метнулся к огру, ловким скользящим ударом сабли вспарывая ему брюхо и тут же перехватывая его за плечи, чтобы мертвец – не дай-то Один! – не упал на пол. Кобольд тут же оказался рядом, помогая сухожилу опустить убитого на землю. Гоблин дернул едва заметный на фоне серого камня рычажок, и дверь закрылась, вновь погружая пещеру во тьму. Зажигать факел не стали – слишком опасно.

Я в темноте видел неплохо, чего нельзя сказать об остальных: троица «кобольд-сухожил-гоблин,) наверняка наделала бы шума, если бы я не велел:

– Останьтесь!

Идти в зал с Роханом или Шмыгом – самоубийство: они – слуги Зорока, выполняющие приказ. Может, им меня прирезать надо, а я через мрак с ними… Нет! Пусть лучше потом ловят!

По счастью, главный зал пустовал. Огромные сети паутин плелись по стенам, словно дорогие забугрские ковры, и словно говорили: «Нет здесь никого. Давно…». Пол, потолок, каждая запыленная ступенька умоляли меня остаться, жалуясь на несчастную судьбу, на проклятое одиночество, превратившее их в сумасшедших. Редкие гости – туповатые жрецы и сменяющие друг друга стражи долго здесь не задерживались, хотя тоже слышали тягостный зов.

«Не уходи»

Только тумба, совсем такая же, как и в моем видении, высилась над грязным полом, демонстрируя разницу между собой и другими «обитателями» зала, более мрачными и отчаявшимися.

И статуэтка никуда не исчезла.

Вот уже более двух веков она пылится здесь, в проклятом святилище. А это ведь не просто золотой болванчик: это – амулет, символ победы и удачи всех воров, мошенников, Ловкачей…

Я оборвал мысли, вслушиваясь в осторожные шаги за спиной.

– Стой на месте, Свэн! – велел я, не отворачиваясь от артефакта.

Шаги за спиной тут же стихли. Я с облегчением отметил, что за мной пошли не треклятые Рохан или Шмыг, а верный кобольд, который уже не раз помогал мне в пути.

В зале кто-то еще, остро кольнуло в груди. Судя по всему, не человек, а там… Кто его знает?

Проклятые драйдеры!..

Неведомая сила толкнула меня в спину, отбросив к самому постаменту со статуэткой. Больно ударившись, я, тем не менее, мигом вскочил на ноги, сжав до белизны в костяшках рукоять Секача. Благо, заплечный мешок остался у Рохана и Шмыга, иначе бы его пусть и не очень большой вес мешал движению. Я развязал плащ. Безвольной тряпкой он упал на пол сзади.

Кобольд стоял на том же месте возле самого входа. Молот едва заметно блестел в тусклом свете, исходящем от…

Статуэтки?!

Быстрый взгляд назад. Точно, она! Свет, мягкий и добрый, словно солнечный, бросил мне в лицо шаловливый зайчик, и мне показалось, что божок подмигнул. Я мысленно ругнулся, поминая дурацкий артефакт, огров, самого Локи, не менее дурацкого Фетиша и просто идиотское положение, в которое я попал: прямо посреди зала – атакуй с любой стороны!

Больше ни о чем подумать я не успел.

На пол рухнули драйдеры – две омерзительные твари размером с хорошего бычка. Обитатели подземелий, полукровки, ублюдки, пауконогие, дважды проклятые – все это о них. Схлестнуться с такой тварью втайне мечтает каждый рыцарь, но тем, чья мечта стала явью, я бы не позавидовал: ютиться в желудке паукообразной гадины гораздо скучнее, чем считать облака из окна родового замка. Но так то рыцари! У них у всех крыша сдвинута!

Я бы с удовольствием отдал тому же Ламеру обоих нападавших, лишь бы не мешали заказ выполнять!

Но Гронкяйр был далеко, а драйдеры близко.

– Ну, давайте, гады! – рявкнул кобольд бешено. С каждым словом изо рта его вылетала слюна, частью оседая на грязной рубахе. – Сожрите меня!

Да он в припадке блаженного бешенства, с ужасом понял я. Очень распространенная штука у них, степняков да и у всех воинов вообще. И страшная. Осененного этой «благодатью» можно хоть секирами-алебардами рубить, хоть луками-арбалетами стрелять – все одно живым не уйдешь. Да и он, правда, тоже – помрет, как увидит, что биться не с кем.