Что ж, нужно спасать свина. Иначе я рискую остаться без его зловонной отрыжки перед едой!

Нож воткнулся одному из драйдеров аккурат между лопаток. Паукообразная тварь обиженно взвыла и медленно стала поворачиваться ко мне. Я уже ждал ее, с Секачом наготове. Нельзя сказать, что не было страшно, но частичка безумия кобольда, похоже, передалась и мне.

Драйдер, повернувшись, злобно зашипел: тем легким уколом я только раззадорил его. Я не стал объяснять ему, зачем впустую метал нож, лишь тупо усмехнулся и побежал навстречу.

– Что ты делаешь?! – воскликнул кобольд отчаянно.

«Фенрир его знает!» – хотел крикнуть я. Может, погеройствовать захотелось? Или детство заиграло в одном месте, с его рыцарями, драконами и принцессами?

Как бы то ни было, я толкнулся левой ногой и… беспомощно растянулся на полу – совсем не по геройски. Раненый (громко сказано, но все же!) драйдер радостно затрещал и засеменил к поверженному сопернику. То есть ко мне.

Умирать не хотелось страшно. Хотя, может, в Валгалле и лучше – там хоть не щелкает что-то под ухом!

Я замер на земле, не решаясь подняться: странный щелчок в гномьей пещере мог значить все, что угодно.

Еще щелчок. Секунда – и святилище превратилось в настоящий ад.

Над головой, словно рой пчел, зажужжали стрелы. Казалось, их поток нескончаем, и, если дать им волю, они засыплют всю пещеру.

Я осторожно покосился на кобольда: успел ли лечь. Закусил губу, пытаясь заглушить нарастающий в груди крик…

Стрелы, наконец, закончились, но я все же выждал с минуту, прежде чем подняться на ноги так, на всякий случай. А потом бросился к Свэну, недвижимо лежащему на полу в луже крови. Камень ликовал, впитывая в себя первую за несколько десятков или даже сотен лет алую жижу.

Кобольд был мертв: с пятью стрелами в груди, двумя в спине и дыркой в горле долго не проживешь. Его остекленевшие глаза усердно отражали идущий от статуэтки свет, словно говоря: такой ценой его нам не надо.

Хотелось плакать. Вот только Ловкачи не плачут. Может погибнуть самый близкий человек, но представитель Гильдии не должен показать даже росы на ресницах. Никаких привязанностей. Совсем никаких.

Нельзя сидеть возле него: в пещере могут быть еще драйдеры, с которыми я уж точно не справлюсь в одиночку. Хватать статуэтку, потом Свэна и прочь, прочь отсюда!

Я закрыл Свэну глаза. Показалось, степняк благодарно улыбнулся мне из Валгаллы. Я снова закусил губу и пошел к статуэтке.

Это было подло, неправильно, горько – брать статуэтку вперед боевого товарища, положившего жизнь за то, чтоб я выполнил заказ. Но глупо сейчас рисковать артефактом, когда он уже почти в кармане!

Еще шаг – и я стою у тумбы, тупо разглядывая добычу. Рука потянулась к статуэтке. Миг – и пальцы сжали артефакт в руке.

Есть!

Я поднял статуэтку над головой. Есть!

Я уже видел, как отдаю статуэтку Фетишу, как получаю обещанное золото, как приезжаю к Лин, прошу ее руки, и как она бросается в мои объятья…

Щелчок.

Я в страхе отшатнулся от постамента, не зная уж, чего и ждать. Проклятые гномы не поскупились на всевозможные развлекухи: зацепишь плиту в полу – получишь стрелу в глаз, статуэтку возьмешь…

Сверху что-то протяжно скрипнуло. Следом донесся скрежет, протяжный и неприятный уху.

Я поднял взгляд на потолок. Глаза с ужасом смотрели, как он быстро ползет вниз, рискуя через несколько секунд сровнять меня с полом.

Думать я уже не успевал. Огромными скачками преодолев расстояние до одного из мертвых драйдеров, тело бросилось в отчаянный прыжок. Сзади хрустели ступеньки – быстро, словно стараясь опередить соседку. Когда я повернулся, чтобы вытащить из пещеры кобольда, передо мной была сплошная стена камня.

Я в бессилии опустил на нее кулаки: проклятье!

Какая же я сволочь! Главарь своры уличных Псов всегда вытащит за шкирку своего убитого из любой стычки, чтобы после отдать ему последние почести! А я не смог, и теперь…

Теперь храбрый и верный кобольд Свэн из великого рода Свинкеров навсегда останется лежать под сплошной стеной камня, вместо того, чтобы быть похороненным в его земле – земле Степи!

Повинуясь странному чувству, я перекрестил невидимого друга и тихо сказал:

– Покойся с миром, Свэн. Да пребудет счастье с тобой в Валгалле!

Кажется, так у них, степняков, водится… Сзади послышались шаги. Я вытащил из ножен Секач и, рыча сквозь зубы, развернулся.

– Успокойтесь, мастер Гриф! Это мы! – Шмыг отошел на два шага, осторожно поглядывая на кинжал в моей руке. – А где Свэн?

Я вновь уселся на землю. Прислонился затылком к холодному камню стены.

– Он остался там. – Степняки разом помрачнели и опустили головы в ритуальном поклоне. Я… не смог его вытащить… сюда…

Минуту или даже две мы молчали, думая каждый о своем. Потом Рохан вздохнул:

– Пойдемте, мастер Гриф. Здесь сидеть без толку. Нужно спускаться, а из-за голиафов придется делать очень неприятный крюк…

Я прошел несколько шагов и снова сел на камень: ноги, до этого верно подчиняющиеся мне, стали неожиданно непослушными и капризными – заплетались при каждом движении, норовили согнуться. Видно, дал о себе знать яд зубов ловчей.

Степняки переглянулись и, подхватив меня под локти, потащили наружу. Сухожил бурчал под нос что-то про «пещерный воздух», но я слушал его в пол-уха: проклятая голова предательски кружилась, и, чтобы меня не вырвало, пришлось приложить большое усилие над собой.

Тут мне в глаза ударил солнечный свет, и я утонул в нем, подобно утреннему сумраку, не успевшему вовремя спрятаться вглубь…

– Стройся! – Кнур сейчас действительно напоминал кабана, дикого вожака, зверя, готового порвать любого соперника на части.

Штиф стоял позади войск, шагах в пятистах к юго-западу. Осада – не бой на открытой местности, где противники в равных условиях. При осаде защитники имеют перед атакующими стены воинами одно неоспоримое преимущество – высоту. С нее легче поливать противника стрелами, горячей смолой; кто понаглей, может и вовсе плюнуть в проклятых оккупантов – в общем, мало ли чего можно со стены? И, хотя продовольственный кризис существенно подпортил Булину и его соратникам жизнь, король не решался рисковать собой, гарцуя впереди на белом коне, словно дурак-принц из сказки. А зачем, если есть до абсурда преданный Брак? Умный, но честный Хромой?

Король отлично понимал, что они с Кедриком затеяли гнусную интригу, и что старый вояка найдет способ расквитаться с обоими, но ставки в этой игре были столь высоки – в глазах молодого правителя – что Штиф невольно погрузился в эту зону риска и безрассудства. Он был не глуп, но молод существенный минус для особ голубых кровей, носителей татуировки «Коронный дракон»; старые тупицы, с юности сидящие на троне, годам к пятидесяти-шестидесяти принимали правильные решения уже рефлекторно, зная по собственному – зачастую очень горькому – опыту как можно, а как нельзя. У молодого короля все еще впереди, а он так рано решает играть в войну! И ладно бы в песочке, с приятелями… Так нет – со здоровыми дядями и тетями, которые ему в отцы и матери годятся.