Притормозив и быстро оценив состояние друга, я перевела дух: в мир иной ему точно еще рано. На плече, ближе к груди зияла кровавая рана, ненавистная мною футболка пропиталась кровью, Ромка был бледнее стены из белого кирпича, к которой он сейчас привалился, но не было ничего такого, с чем бы мы не справились. Он был в сознании, рана не слишком серьезная, но пуля застряла в руке, что не особо приятно.

— Какого черта ты постоянно влипаешь в неприятности? — рявкнула я.

— Ругаешься, значит, в обморок падать не будешь. Это хорошо, потому что одному мне будет довольно трудно.

— Ты видел, кто это сделал?

— Само собой, — Ромка закатил глаза, и не без труда поднял здоровую руку, — Он.

Я проследила за его рукой и увидела парня, лежащего поодаль. Странно, что я не заметила его раньше, хотя в данный момент я бы и снежного человека не заметила, даже если бы он танцевал танго с Мерлин Монро в метре от Ромки. Еще раз окинув Ромку взглядом, я в два шага подобралась к парню: вот он точно отбыл в мир иной. Ромка, в отличие от горе-киллера, стрелять умел и угодил прямо в висок. Сорвав два широких листа с куста возле трупа, я аккуратно схватила ими его за плечи и перевернула так, чтобы увидеть его лицо: оно было мне незнакомо, никаких шрамов на нем не наблюдалось. Ощупала карманы: пусто. Единственное, что у него было, это пистолет, зажатый в левой руке. Левша, большая редкость. Больше тут смотреть не на что.

Быстро подогнав машину максимально близко и пошарив в аптечке, я подошла обратно к Ромке и как могла быстро перевязала рану, чтобы кровь хоть немного остановилась, хотя не сказать, что Ромке грозила смерть от потери крови: хоть футболка и пропиталась насквозь, было ясно, что вытекло из него не так много.

— Подняться сможешь?

Он кивнул и схватил протянутую мной руку. Не без труда, совместными усилиями нам удалось поднять Ромку, он обнял меня за плечо здоровой рукой. Я подобрала его пистолет и сунула себе в карман.

— Прости, я испачкал твой наряд.

— Не сомневайся, ты мне это возместишь. Этот плащ стоит дороже моих любимых красных туфель, а ты помнишь, сколько я за них выложила.

— Это каких красных?

— Которые нравятся тебе больше всего, — пояснила я, в марках друг был не силен и отличал вещи по принципу «нравится – не нравится».

— Это плохо.

— Да уж, в ситуацию хуже ты еще не попадал.

Ромка криво улыбнулся, но отвечать не стал. Точно так же, не без помощи самого Ромки, мне удалось поместить его на заднее сидение тачки Макара.

— Уверен, что мы справимся? Может, в больницу?

— Справимся, это всего лишь плечо, — ответил Ромка, но особой уверенности в его голосе не было.

Зато у меня уверенности стало хоть отбавляй: приятно, когда в тебя верят. Я весело подмигнула страдальцу:

— Я еще ни разу в жизни не вытаскивала пуль. Но у меня определенно получится!

— Знаешь, я что-то передумал. Давай в больницу.

— Мы оба понимаем, что в больнице быстро свяжут свеженький труп, кровь рядом с ним и подстреленного в плечо парня.

Пока мы говорили, я ловко зарулила в знакомый двор и притормозила около Ромкиной пятиэтажки. Хорошо, что сейчас раннее утро: народу на улице не наблюдалось. Существовала опасность в виде Ромашкиной бдительной соседки тети Клавы, но ей всегда можно сказать, что это его сердце кровоточит, от большой любви. Футболка вся в крови, при всем желании не разглядишь, что рана в плече. К слову, я выглядела куда хуже Ромки.

Я оглянулась на страдальца: он побелел еще больше, если такое в принципе возможно, на лбу появилась испарина. Частота его дыхания мне тоже не нравилась, но это может быть просто шок, но не болевой. Или напряжение.

— Эй, развалина, сможешь подняться к себе? Потому что мне сейчас действительно нужна твоя помощь, одной мне не справится.

Ромка слабо кивнул. В этот раз получилось легче: то ли я поднаторела, то ли Ромка решил помочь больше. Так же обнявшись, мы дошли до двери его подъезда. Подъем по ступенькам наверх давался труднее.

— Тебя же вроде в плечо подстрелили, а не в ногу, — пыхтела я, таща здоровенного мужика наверх.

— Посмотрел бы я на тебя, — съязвил Ромочка. Как он сам говорит: ругается – значит в порядке.

Со ступеньками мы справились, со входной дверью тоже и вскоре подстреленный возлеживал на своем белом диване, тихо матерясь и проклиная почему-то меня. Я решила простить Ромке ругательства и занялась поисками аптечки: нашлась она довольно быстро. Хорошо, что я делаю полезные подарки: год назад вот приобрела огромный набор, за который выложила неприличную сумму и теперь он пригодился. На здоровье не экономят, как говорится, и зря тогда Ромка недовольствовал.

Одним движением разрезала ненавистную мне футболку, ввела обезболивающее. Подождала, пока подействует: это легко можно было понять по Ромке, он заметно расслабился и даже ругаться перестал.

— Готов? — с сочувствием поинтересовалась я, но быстро себя одернула: хоть один тут должен воздержаться от эмоций, — Постарайся не ныть.

— Только быстрее.

Обеззаразив рану, я сделала небольшие надрезы по краям, используя скальпель. Теперь пулю было хорошо видно, и я легко вытащила ее пинцетом. Еще раз обработала рану, как могла аккуратно зашила и наложила повязку. Ромка пережил процесс героически, иногда болезненно морщась.

— Вот и все! — обрадованно взвизгнула я, борясь с желанием задушить Ромку в объятьях.

— Я восхищаюсь тобой и боюсь одновременно.

Стараясь не потревожить больного, я аккуратно прилегла рядом.

— Кстати, у меня для тебя плохие новости.

— Какие? — вяло поинтересовался друг.

— Диван придётся выбросить.

— Он все равно мне не нравился.

— Ромочка, — неожиданно для самой себя из глаз брызнули слезы, — Обещай, что больше ты меня так не напугаешь.

— Что то ты мало на испуганную походила, — слабым голосом заметил Ромка. Похоже, анестезия продолжала действовать.

— Ты самый настоящий придурок! Ты хоть представляешь, что я пережила, когда увидела тебя, истекающего кровью в той подворотне?

— Прости меня, Сенечка, — он погладил меня здоровой рукой по плечу, движения его были медленными и вялыми, — Такого больше не повториться.

— Отлично, — я вытерла слезы, — Потому что стрелять в тебя могу только я, заруби себе это на носу. А как…

Не успела я договорить, как услышала, что дыхание Ромки выровнялось: он уснул и больше меня слышать не мог.

— Я так тебя люблю, Ромочка, — всхлипнула я, обняла друга покрепче и тоже уснула.

Как ни странно, сегодня обошлось без тревожных сновидений. Наверное, сказалась событийность дня прошедшего. Проснулась я оттого, что Ромка шевелился, пытаясь перевернуться. Открыла глаза: передо мной вихрем пролетели события сегодняшней ночи (раннего утра). Надо ли говорить, что после такого сон словно рукой сняло? Первым делом я проверила страдальца: выглядел он неплохо, цвет лица с белого вернулся к норме, температура отсутствовала. Рука тоже была в полном порядке. Может, не по тому пути я пошла, и мне надо было идти в хирурги? Спасать жизни…