О, слова таки достигли цели. Впервые заметила в его глазах не только злость и ненависть, а ещё и чувство непонимания.

— Что ты несёшь?

— Повторяю слова твоей матушки, — спокойно проговорила, стараясь лишить голоса любых эмоций. Злость на его мать только увеличилась. Так искусно врать умеет не каждая. А в том, что она соврала, в данную минуту вообще не сомневалась.

— Что ты несёшь, ещё раз тебя спрашиваю… — Артур больно взял меня за плечи и тряхнул.

— Убери руки, иначе я закричу, — на глаза навернулись слёзы, да и разговаривать уже не хотелось. Сейчас бы укутаться в плед и поплакать.

Артур таки убрал руки, отошёл, а я так и не смогла сдержать эмоции. Захлопнула входную дверь, а затем врезала ему ладошкой по лицу. Из глаз брызнули слёзы. Гормоны, чтоб их!

— Совсем офигела? — услышала, подняла голову, встретившись с его яростным взглядом. Наверное, я выглядела жалко, потому что черты его лица внезапно смягчились, а уже в следующую секунду он притянул меня к себе, крепко обнимая.

То ли из-за гормонов и постоянного перепада настроения, то ли из-за того, что он рядом, но я расплакалась ещё сильнее, уже не сдерживая всхлипов. Уткнулась лицом в его грудь, вцепилась пальцами в мощную спину, и просто плакала. Ощущала его сильные руки на своей спине и горячее, прерывистое дыхание на шее, слышала, как бешено стучит его сердце. Господи, как же мне его не хватало, как недоставало его рядом.

* * *

Всё ещё люблю… всё ещё не хочу отпускать… всё ещё хочу быть рядом… целовать… вдыхать её запах…

Держал всхлипывающую Вику в объятиях и понимал, что не отпущу. Она успокоится, мы спокойно поговорим и… хрена с два я знал, что будет дальше. Но и просто так уйти не мог. Я её обидел. Сделал больно, поддавшись импульсу, и сейчас жалел. Хотелось верить, что всему есть логическое объяснение. Всей той херни, что произошла, и тому, что она говорила, должно быть объяснение, его просто не может не быть.

— Посмотри на меня, — слегка отстраняюсь, пытаясь ухватить руками её лицо и взглянуть в глаза, но она отчаянно тянется к моей рубашке, не желая отстраняться. Всё ещё плачет. — Вика, — зову тем самым голосом, которым говорил с ней раньше. Голосом, наполненным нежностью и любовью. Она вздрагивает, но поднимает глаза, полные слёз. — Прости меня, — выдыхаю, внутренне молясь, чтобы простила, чтобы поделилась всем, рассказала всё, что хотела.

Вика молчит. Смотрит на меня, но ничего не говорит, а по её лицу и щекам всё так же текут слёзы. Тяну руку, смахиваю слезинку, с нежностью проводя большим пальцем по её скуле.

— Вика, слышишь? Прости меня… я… я не должен был… извини и… давай поговорим обо всём, прошу тебя.

Выдаю и жду, что она ответит. Впервые, чёрт возьми, я не уверен, что она вообще захочет со мной разговаривать. Это какой-то страх… дикое и сжигающее чувство, переполняющее изнутри. Она не отвечает, но коротко кивает. Отстраняется, убирает горячие руки из моих плеч.

— Идём на кухню, — тихо шепчет, показывая дорогу.

Иду за ней, как наркоман за дозой. Вика усаживается на диван, подбирает под себя ноги. Присаживаюсь напротив, не зная, будет ли она рада, если сяду рядом, хотя очень хочется. Запоздало замечаю, что она накрыла стол, приготовила еду, старалась для меня. Мясо по-французски. Она помнит, что я люблю… да, бля… что ж тяжело-то так.

— Почему ты говоришь о… Рите?

Вика поднимает голову, глядя мне прямо в глаза. В её взгляде читаю страх, неуверенность и… грусть. Она вздыхает и начинает рассказывать. А я слушаю… слушаю… слушаю…

Под конец её монолога уже не хочу ничего слышать. Мне достаточно. И того, что сделала моя мать, и того, что натворила Рита, лелея в ней надежду на наше совместное будущее.

— Ты поэтому уехала?

— А что? Мало?

— Мало, Вика. Ты могла поговорить со мной… спросить, я не знаю… а ты что сделала?

— Я хотела… тогда, когда ты пришёл…

— Ну, конечно, после того, как тебя зажимал тот пижон. Ты думала, я захочу разговаривать?

— Вот и я не хотела, — нервно и раздражённо ответила Вика.

— Ты поверила на слово, а я увидел собственными глазами, Вика. А потом ты заявила, что любишь его! И что мне думать? Что я у тебя так… молоденький жеребец чистокровной породы, а он… зрелый, но надёжный конь.

— Что ты несешь? Ко мне пришла твоя мать. Мать, Артур, а не соседка с подъезда напротив. У меня были основания ей не верить? Посмотри на себя. Ты красивый парень, тебе только двадцать три, тебе бы девушку молоденькую найти, а ты связался со мной, с моими проблемами.

— Закрой рот, Вика, просто закрой рот, — не выдержал. Просто не мог слышать эту чушь.

Ну, что за бред? Я за ней гонялся, а она мне — молоденькую девушку. Сжал руки в кулаки, потому что таки хотелось куда-то врезать. Хоть по столу, хоть в стену, но врезать, чтобы стало легче. Вика так и сидела, поджав под себя колени. Молчала, кажется, даже не дышала. Разговор зашёл в тупик. Точнее, не было никакого разговора. Я узнал причину, по которой мне было так хреново. Мама. В принципе, мог бы и сразу догадаться. Она бы не приняла Вику, но и того, что она сделала, я точно не мог ожидать.

Молчание затягивалось, но я не знал, с чего начать. Внутренне уже всё решил. Она одна. Мы во всём разобрались. Я не уйду. Да, был зол на то, что она ничего не сказала мне, не поговорила и не разобралась, но… разве теперь это важно? Разве это имеет значение? Ничего теперь неважно. Хочется просто быть с ней. Я уверен, что и ей тоже, ведь не зря она написала, не зря хотела поговорить. Тишина начала нагнетать, и уже я решил, что пора делать первый шаг к примирению.

— Я беременна, — еле слышно проговорила Вика.

Молчал, не зная, что сказать. То ли радоваться, потому что она беременна от меня, то ли плакать и снова в пьянку, потому что… Да нет… нет… быть такого не может, тем более, что она писала о «поговорить», значит явно же мой ребёнок. Ведь мой? Уже намеревался спросить, как Вика засмеялась и выдала:

— Твой он, да. Ты так усердно думаешь, что я прямо слышу шорох твоих тараканов.

— Правда, мой? — она кивает, а я добавляю: — А, кто?

— Ещё не знаю. У меня семнадцать недель, но… я хотела, чтобы ты знал и…

И тут осознаю, что совсем ничего не знаю о детях. Семнадцать недель. Это много? Или мало? И почему я не заметил животика?

— А когда можно узнать? — чувствую себя идиотом.

— Уже можно, но… — Вика запинается, отводил глаза, и тут ко мне доходит, почему она всё ещё не узнала пол. Она хотела сказать мне и, если я соглашусь, пойти со мной. Господи, конечно, я соглашусь.

— Пойдём вместе? — с идиотской улыбкой выдаю я.

— А ты… хочешь? — осторожно спрашивает, стараясь не выдать волнения, но я-то слышу дрожь в её голосе.