На веранде своего дворца, с джин-тоником в руке, отгоняя москитов веером из пальмовых листьев, новый губернатор Сан-Томе и Принсипи глядел перед собой, сквозь дождь, будто пытаясь разглядеть то, чего никто кроме него не видел.

* * *

— Скажите-ка нам, губернатор, какие именно инструкции вы привезли из Лиссабона? — Полковник Мариу Малтеж подошел к стулу, стоявшему по другую сторону стола, раскурил свою сигару и посмотрел прямо в глаза Луиша-Бернарду. Взгляд его был пугающим, как и сам полковник. Это был высокий, крепко сбитый мужчина 50–60 лет, быстрый в движениях, жилистый, с густой седой шевелюрой, огромными волосатыми руками и неприятными толстыми пальцами. Он воевал в Мозамбике, где участвовал в экспедициях Моузинью и, как говорили, даже в знаменитой битве при Шаймите, в результате которой был захвачен в плен вождь восставших аборигенов Гунгуньяна. Непосредственным начальником полковника в Мозамбике был Айреш де-Орнельяш, один из генералов Моузинью и теперешний министр по делам флота и заморских территорий, что, несомненно, придавало ему политической значимости, которую Луиш-Бернарду не мог не учитывать. Кроме этого, он также был управляющим, постоянно проживающим на Риу д’Оуру, самой крупной по размерам и количеству работников плантации на острове, целой армии в две тысячи триста душ. Тот факт, что именно полковник Малтеж «открыл боевые действия», как только подали кофе и бренди, переведя разговор сразу же на тему, которая их всех здесь собрала, свидетельствовал о том, что естественным лидером плантаторов острова является именно он.

Прежде, чем ответить, Луиш-Бернарду пододвинул к себе с середины стола подсвечник, чтобы тоже прикурить свою сигару и тем самым обозначить паузу. Ужин был, и вправду, замечательный: филе морской камбалы с креветками, свиная нога, приготовленная в печи с ананасом и рисом, банановое мороженое и кофе. Ко всему этому подавалось белое вино Colares и красное Bairrada из личных запасов губернатора, а также портвейн Quinta do Noval 1832 года, из дворцовых погребов. Выпустив дым сигары Hoyo de Monterrey, он с удовольствием оценил ее аромат, по-настоящему великолепный; сигара была чуть влажноватой, в самую меру, прекрасно тлела и легко тянулась. Посмотрев на ее горящий огонек, он, наконец, ответил, по-прежнему не поднимая глаз:

— Как я полагаю, полковник, вы знаете, что мои инструкции, и, собственно, мое назначение исходили от Его Величества короля и потом были подтверждены бывшим министром.

— А от нынешнего министра вы получили их подтверждение? — Малтеж являлся докой в подобных делах, но и Луиш-Бернарду тоже был не дурак. Только сейчас он поднял глаза вверх и посмотрел на полковника:

— Поскольку инструкции исходили непосредственно от короля, смена министра не должна была предполагать какого-либо подтверждения. Тем не менее, могу вам также сказать, что в Луанде я получил телеграмму о перестановке в министерстве от ответственного секретаря с его предписанием, — я полагаю, по приказу нового министра, — действовать в соответствии с инструкциями, полученными мной в Лиссабоне.

— Тогда, в конце концов, что же это за столь таинственные инструкции? — включился в разговор граф Соуза-Фару так, будто желал оправдать свое присутствие в этой компании.

— Никакой тайны в них нет, сеньор граф. Речь идет об обеспечении условий для того, чтобы Сан-Томе и Принсипи впредь оставались процветающей во имя всеобщего блага колонией и о том, чтобы развенчать, благодаря соответствующим фактам, те обвинения, которые, как вам известно, исходят от некоторых влиятельных кругов в Англии и касаются привлечения местной рабочей силы.

— И Его Величество король и министры думают, что эти обвинения имеют под собой основания? — полковник Малтеж вновь вернул себе положение лидера.

— Не думают и одновременно думают постоянно. Впрочем, сейчас вопрос не в этом. Важно то, что подумает английский консул, которого мы примем здесь через месяц. Что он увидит, к какому заключению придет и что напишет в своих отчетах для Англии — вот что будет важно…

— Важно для чего? — прервал губернатора с противоположного конца стола невысокий, с невыразительным лицом мужчина, управляющий плантаций Монте-Кафе.

Луиш-Бернарду повернулся на стуле, чтобы увидеть нового участника разговора. Это был один из пятнадцати управляющих плантаций, которых он включил в свой тщательно составленный список приглашенных на ужин. К этому перечню губернатор также присовокупил тех представителей администрации, которые имели к жизни этих хозяйств прямое или косвенное отношение. К числу последних принадлежали главный попечитель, вице-губернатор Принсипи, главный судья и главный прокурор. Луиш-Бернарду с удовольствием наблюдал за тем, как разговор приобретал всеобщий характер, даже учитывая то, что его тональность все больше походила на допрос, нежели на беседу.

— Возможно, что со временем, а также при наличии соответствующих усилий и инвестиций, Сан-Томе удастся, без особого ущерба, стать главным экспортером на рынке какао и заменить собой Британские острова. Однако сейчас, как известно, временная блокировка или бойкот этого рынка может вызвать хаос, а в некоторых случаях и полный крах тех хозяйств, в которых Ваши Превосходительства являются управляющими. Как раз это сейчас и стоит на кону, если у нас не получится убедить англичан в несостоятельности их обвинений.

— А именно? — буквально выстрелил вопросом полковник.

— А именно, — Луиш-Бернарду сделал почти театральную паузу, медленно оглядывая собравшихся вокруг стола, — если у нас не получится убедить их, что на Сан-Томе и Принсипи нет рабского труда.

Весь ужин Жерману Андре Валенте, главный попечитель избегал прямого взгляда Луиша-Бернарду, сидя на два места справа от него и успешно помалкивая все это время. Еще в день своего прибытия на остров Луиш-Бернарду заметил его неприветливый взгляд и то, что во время приветствия лицо его не выражало особого энтузиазма. На официальном приеме, случайно или намеренно, он все время находился в стороне да и сейчас, похоже, старался оставаться незамеченным, насколько это было возможно. Даже если бы он этого хотел, Луиш-Бернарду не смог бы избежать общения с ним: Жерману Валенте, согласно своим должностным обязанностям, должен был выявлять и документировать все, что связано с условиями работы на вырубках, проверять законность заключаемых трудовых договоров, отслеживать процесс доставки работников на остров и их отправку на родину, представляя при этом как их интересы, так и интересы их хозяев. Он отчитывался напрямую перед правительством в Лиссабоне, что могло привести к нежелательному пересечению его полномочий с губернаторскими. Никогда до сих пор губернатор и попечитель не расходились публично в своих оценках происходящего на плантациях. Однако, в установившейся после слов губернатора тишине, когда все, похоже, были заняты тем, что несколько отвлеченно разглядывали облако сигарного дыма, висевшее над столом, именно Жерману Валенте, подхватил приостановленный разговор:

— А что Ваше Превосходительство считает рабским трудом? — Луиш-Бернарду отметил про себя, что ему совсем не нравится тот вызов, который он услышал в вопросе. Поэтому ответ его был довольно резким: