Никола отвечал очень коротко: «не помню», «не знаю», «не видел». И это правда: хоть он и рассматривал распечатки с камер наблюдения, наверное, тысячу раз, представить лицо убийцы не удавалось. Его не отпускала другая мысль: может, удастся извлечь что-то из этого допроса. Попробовать самому допросить снюта. Помимо его желания.

– А техническое исследование дало что-то?

– А вы спрашивали тех, кто живет около фитнес-зала? Может, кто-то что-то видел?

– А телефонный трафик проверяли?

– А вы узнали, в какой машине они приехали?

Мюррей только качал головой – если бы и знал, не имею права высказываться на эту тему.

– Но это же ваша обязанность – информировать общественность!

Настроение – хуже некуда, если не сказать враждебное. Ничего удивительного – Никола даже пожалел, что он тогда плюнул в рожу этому расисту.

– «Общественность»… – протянул Мюррей. – Звучит-то как! Образованный человек. Не часто такое услышишь в ваших кругах…

– В ваших – еще реже, – нашелся Никола.

Аперкот.

Мюррей улыбнулся. Видно, оценил шутку… но надо же уметь так улыбаться – ни тени дружелюбия.

– Думаю, на этом закончим. Далеко не уедем. Ты ни капли не поумнел с прошлого раза. Только еще одно… думаю, тебе стоит знать. Мы задержали одного твоего знакомого. Завтра будет принято решение об аресте.

– Кого?

– Его зовут Исак… думаю, фамилия тебе не нужна.

Никола ни за что не нашел бы выход. Он молча следовал за Мюрреем. Мюррей тоже молчал.

В приемной по-прежнему полно народу.

Что произошло? Взяли Мистера Первого? По какому подозрению? Связан ли его арест с убийством Шамона?

Мюррей молчал. Тайна следствия.

Вышел на улицу. Небо такое же серое, как бетон полицейского гнезда.

– Никола…

Он повернулся. Эмануель Ханна, отец Шамона. На похоронах он выглядел лет на десять моложе. А сейчас… сгорбился, потухший взгляд. Ему, наверное, если и за пятьдесят, то совсем немного.

Обнялись. Никола старательно отводил глаза.

– Как вы?

– Не дай бог кому-то пережить такое, как я и Ранья…

– Я понимаю… а что вы здесь делаете?

Эмануель взвесил на руке большой бумажный пакет.

– Забрал вещи Шамона. Бумажник, часы, мобильники…

Никола вспомнил вопросы, на которые так и не получил ответа от Мюррея. Технические протоколы, регистрационные листы с телефонных мачт.

– Извините… понимаю, звучит странно… не могли бы вы одолжить мне мобильники Шамона? Ненадолго, буквально на несколько дней?

– Никола, ты же знаешь – тебе я ни в чем не могу отказать.

А почему бы не лечь на пол прямо здесь, в кабинете, и немного поспать? Опять всю ночь не могла уснуть. На этот раз ничего удивительного: позвонила Нина Лей. Взяли Адама Тагрина.

Пока не явится Тедди. Поспать. Хоть полчаса, хоть двадцать минут. После звонка Нины она решила прервать это странное молчание. Сдвинуть с мертвой точки. Есть повод: Тагрин задержан.

Странное чувство после бессонной ночи – шум в ушах, движения замедленны, глаза – как песок насыпан. Несколько часов экспериментов: сначала легла на бок. Потом на спину. Потом на самый край кровати, чтобы по привычке не уткнуться носом в подушку – если нечем дышать, не уснешь, а если и уснешь, сразу проснешься.

Не помогло.

Зато обнаружила, что думать в таком положении почти невозможно. Забавно: постельная поза влияет на ход мыслей.

Маркус, как всегда, работает в соседней комнате. Дверь открыта, никакой звукоизоляции. Слышно даже мягкое пощелкивание клавиатуры.

В кухне пьют кофе два сожителя – так они называли обитателей соседних контор. Эмили ничего против них не имела: нормальные, даже хорошие специалисты, наверняка профессионально делают свою работу. Но… не асы. Не в первой линии.

– Откуда ты знаешь? – спросил как-то Маркус за ланчем. – Никакой адвокатской табели о рангах в природе не существует. Разве что для бизнес-адвокатов – кто больше бабок сшиб.

Улыбнулась и промолчала. На самом деле ответ она знала. Дело не в юридической подготовке, не в умении быстро и точно находить прецеденты и нужные параграфы уложения.

Дело в недостатке энергии. Даже самый совершенный мотор без топлива не сдвинется с места.

Скоро придет Тедди.

Накануне встречалась с Оливером.

Сын Адама. Почти что пасынок Кати.

Мальчик жил у приемных родителей в Бредэнге, но попросил не заходить к нему домой. Подумав, предложил:

– Давайте встретимся на площади.

Эмили заметила его издалека. Шаг уверенный, а язык тела – сама неуверенность. То и дело оглядывается, будто опасается преследования, жмется к стенам домов. Не больше двенадцати-тринадцати. Похож на отца – такие же мелкие зубы, словно запоздал со сменой молочных. Тепло одет. Пуховик, шерстяная шапочка, перчатки.

Почему меня жизнь ничему не учит? – с горечью подумала Эмили, стараясь унять дрожь. Хотя бы одеваться по погоде…

Она протянула руку.

– Оливер?

Мальчик, не поднимая глаз, снял перчатку и как-то неловко, ладонью вниз, пожал ей руку.

– Зайдем в кафе? Или хочешь поговорить здесь?

– Давайте здесь, – тихо произнес Оливер.

Из метро внезапно вывалилась целая толпа – должно быть, пришел состав с севера.

– Твои родители знают, что ты должен со мной встретиться?

– Они не мои родители. Я у них живу, и все. Я им сказал, что вы меня нашли. Они считают, что мне не следует этим заниматься. Говорят, сиди, полиция уже тебя допрашивала насчет отца, и хватит.

– Понятно. И все же ты решил со мной поговорить?

– Вы же должны были помогать Кате… Я подумал… может, вы и папе поможете. Его же арестовали.

– Чем я могу ему помочь?

– Он не убивал Катю. Я точно знаю. Как можно осудить человека за то, чего он не делал?

– Но ему же предоставили адвоката…

– Да… а вы можете сказать – хороший это адвокат или так себе? Сумеет он отстоять папу?

Глаза, носогубные складки… живут своей жизнью. Оливер словно забыл, какая мимика соответствует произносимым словам.

Эмили знала женщину-адвоката, приглашенную защищать Адама Тагрина. Одна из лучших.

– К сожалению, я не имею права защищать твоего отца. Есть законы. Поскольку я по-прежнему числюсь адвокатом Кати, я не могу защищать твоего папу. Это называется конфликтом интересов.