– Есть ведь такой закон, правда? Надо регулярно ходить в школу, – сказал я.

Она ответила с полуулыбкой.

– Ну да. Но знаешь… мы не… то есть можно подождать. Немного.

– Чем тогда мне заниматься?

Она выдохнула через нос и убрала прядь волос за ухо.

– Я понимаю. Послушай, Альфи…

– Да, Санжита?

– Ты что-то от меня скрываешь? Я просто беспокоюсь…

– Нет, Санжита. У меня всё будет отлично. Спасибо, что поездила.

– Альфи, я тебя подвезла. Это называется «подвезти» и к поезду отношения не имеет.

– Подвезла.

Когда я оглянулся, Санжита смотрела мне вслед, закусив нижнюю губу. Она знала, что будут проблемы.

Но эти проблемы появились позже. В тот день мне пришлось узнать нечто более ужасное.

У меня почти не оставалось времени для воплощения плана.

Я никогда не видел, чтобы кто-то по-настоящему побелел. Ведь это просто выражение. Такое же, как «я чуть не умер» или «я описался от смеха» (хотя второе один раз приключилось с Валери Кинг, в 2004 году).

Но в жизни обычно никто не белеет. Кроме Альф и Монка – во время школьного обсуждения Месяца истории региона.

Альф и вообще был бледный. Хотя в последнее время стояли солнечные дни и он сумел немного загореть. Но это было нечто другое.

Женщина, которая руководила обсуждением, что-то сказала, и я, повернувшись к Альфи, увидел, как с его щёк исчезли все краски. Ужасно! Он стал бело-серого цвета. Рот его двигался, словно он говорил, но ничего не было слышно.

Вот что тогда случилось.

Вечер был тёплый, и школьный актовый зал, раскалённый, как печка, всё ещё пах обедом. Все скучали и особо не прислушивались к лекции на тему «Археологические изыскания на северо-востоке: от прошлого к будущему!».

(Название темы оканчивалось знаком восклицания: грустная попытка развеселиться.)

Мистер Спрингхам объявил имя докладчика, доктора Сюзанны Хайнц, и я тут же поискал глазами Рокси. Узнала ли она её? Рокси улыбнулась в ответ.

Это была Сью с нашей улицы. Сью – одна из двух любительниц кошек, которые никогда не разлучались, и все говорили о них «Сью и Пру».

На этот раз Сью была одета не в джинсы и огромный бесформенный свитер, а в стильный брючный костюм.

До начала лекции мистеру Спрингхаму пришлось дважды крикнуть: «ТИШИНА!» и заставить Иниго Деломбру пересесть, чтобы лучше его контролировать. Шторы были опущены – доктор Хайнц собиралась показывать слайды. Говорила она тихим вкрадчивым голосом с сильным иностранным акцентом.

Я жалел её. Она выглядела как милая старая тётушка.

Хуже всего – для Сью – было то, что она нервничала и ребята это заметили. Словно все ученики седьмого года рождения превратились в диких псов и чуяли страх.

– Сдравствуйте, дети, – сказала Сью, а я подумал: «Плохое начало».

– Вы знаете, кто такой археолог? – спросила она.

– Нудная старая дура, – прошептал Иниго Деломбра, но недостаточно тихо.

Я был уверен, что доктор Хайнц услышала его, и мне стало ужасно неудобно.

Не поднялось ни одной руки.

– Ну, э… э… археология это… это исучение истории челофечества с помощью фещей, которые остались с тревних фремен. В семле могут быть фещи или расрушенные сдания и памядники. Я часто коворю сфоей потруге Пруденсии: мне никогта не стать богатой, потому что моя работа фея в руинах.

Она улыбнулась и замолчала в ожидании смеха. Однако к ней были повёрнуты сто двадцать безразличных лиц. Пять секунд спустя Альфи прыснул:

– Руинах! Ха-ха!

Все обернулись и посмотрели на него.

Ужасно.

Альфи определённо был единственным, кого интересовала тема. Он наклонился вперёд и впитывал каждое слово доктора Хайнц, которая всё говорила и говорила о раскопках.

Она показала нам совок. И кисточку, которой смахивала грязь с артефактов.

А затем пошли слайды. Бесконечные слайды. Альфи же так и не заскучал.

– Здесь пыл раскоп, в котором я работала в 1990 году, в терефне Сакстон, што фосле Таутона. Примерно тевяносто километров отсюда, не ошень плиско.

Появился слайд с изображением очередной дыры в земле. Возле неё стояла улыбающаяся доктор Хайнц в толстых очках.

– Кто может рассказать, что происхотило в Таутоне?

Альфи – единственный – поднял руку.

– Битва при Таутоне, – выкрикнул он.

– Именно – плаготарю фас. Питва при Таутоне. Часто её насыфают самой кровавой питвой в истории Англии. Считается, в отин тень пыло упито тватцать пять тысяч человек. Но, на мой фсглят, это польшое преувеличение…

– Извините, пожалуйста, – Альфи снова поднял руку.

– Да?

– Убили от сорока до пятидесяти тысяч человек. Это была огромная битва.

Ученики оглянулись, чтобы посмотреть на того, кто посмел спорить с экспертом.

Но Альфи усвоил вчерашний урок на «Приключении в Саксонии», поэтому дал задний ход:

– Э… я это читал.

– Существуют расные саписи, которые тают расные цифры. Но я снаю, что коворю, – отрезала доктор Хайнц.

– А я знаю то, что видел, – сказал Альфи. Дети захихикали, и он добавил:

– По телевизору.

Этот разговор вызвал недовольство мистера Спрингхама. Он поднялся:

– Довольно, Альфи Монк! Замолчи, прояви уважение.

Альфи густо покраснел, что сильно контрастировало с обычным цветом его лица.

Лекция почти закончилась, и доктор Хайнц произнесла:

– В конце…

Часть слушателей с облегчением прошептали: «Да-а-а!» – что Сью наверняка услышала.

– Вы, наверное, хотите узнать, где теперь путут раскопки? Посфольте мне рассказать о новом проекте софсем неталеко отсюда, на острове Коквет.

И тут Альфи, который съёжился на стуле после окрика мистера Спрингхама, резко выпрямился, словно его ударило током.

«Пауэрпойнт» показал очередную картинку, где была изображена квадратная башня маяка в окружении домиков. Она напоминала замок из мультфильма – белые нарисованные стены с зубцами наверху.

– Это, дети, маяк на острофе Коквет, однако мы ферим, что он пыл построен на месте сретневековой часовни. В те фремена остроф Коквет претстафлял собой…

Я всё время зевал. Может, Альфи лекция и была интересна, но мне – нет. Лектор ещё пару минут продолжала говорить:

– …наши раскопки этим летом… мы путем раскапывать территорию от сих и до сих…