– Стойте! – неожиданно четко и явственно проговорил по-французски сам хогон.

Мы повернулись в немом удивлении. Мне показалось, что удивился даже жрец-переводчик. Хогон сидел на своем пеньке возле входа в дом, обмахивался кисточкой и смотрел в землю.

– Не пытайтесь больше узнать истину, – медленно, с расстановкой сказал он: этот голос и сейчас звучит в моих ушах. – Вы не сможете пережить этого знания.

Мы стояли несколько мгновений молча. Хогон тяжело встал и, по-прежнему не глядя на нас, исчез в проеме, заменяющем ему дверь в дом. Мы молча отправились обратно в деревню.

Сопровождающий жрец нам попался довольно деловой. Сначала он привел нас на ту самую главную площадь, где вчера вечером состоялся злополучный спор со старейшинами. Народ и вправду смотрел на нас довольно-таки недружелюбно. Во всяком случае, глядя на эти лица, мне и самому расхотелось надолго задерживаться в Номбори. Но жрец взял инициативу в свои руки и торжественно объявил о предстоящем торжестве, которое мы организуем в честь духа старого вождя, что произвело на публику благоприятное впечатление.

Потом мы отправились к нашей хижине, где жрец с помощью Амани объяснил нам суть завтрашних событий. Во-первых, необходимо было отправить в соседние деревни Идиели, Ява, Пелу и Комбокани гонцов за продуктами. На торжествах будет съедено много риса и проса, зажарено много свиней и выпито много священного пива. Всю эту пищу предстояло закупить на наши деньги.

Во-вторых, лучшие резчики деревни сегодня сядут за многочасовую работу по изготовлению новой маски, в которую переселится безутешная душа вождя Нукуру. Двадцать четыре часа они будут находиться в пещере за пределами деревни и вырезать маску из особого дерева, бормоча молитвы. А завтра с утра на главной площади состоится танец масок, кульминация церемонии в честь вождя, и работу танцоров тоже будем оплачивать мы.

– В конце концов, это не так уж плохо, – заявил Оливье, когда мы остались впятером в нашем домике и подсчитали предстоящие расходы. – Мы здорово выкрутились, друзья. Нас могли запросто умертвить, принести в жертву или заставить танцевать голыми в масках... А так, думаю, будет даже к лучшему. Мы увидим танец масок, и не бутафорский, какой они показывают туристам за сотню евро, а самый настоящий.

– Все это какой-то спектакль. За такие деньги я сам исполнил бы танец масок, самый настоящий, – буркнул Жан-Мари. – Меня больше беспокоит другое...

– Что? – спросил я.

– Что? – удивленно переспросил Брезе. – Кто убил вождя – вот что! Вчера на сходке он выглядел вполне себе бодрым старичком. Ты же с ним говорил. Вечером человек попивал себе пивко и рассуждал о жизни, а ночью он прощается со своей душой. Это пахнет уголовщиной! Малик, а что думает официальная власть республики по этому поводу?

– Профессор, – вяло откликнулся Малик. – Я же говорил вам, власти здесь бессильны... Вы можете верить в их магию, можете не верить, но здесь происходят непостижимые вещи. Я уже рассказывал вам: один из жрецов в деревне Тепере на моих глазах превратился в гиену! Он сказал, что может это сделать, я не поверил, и через несколько секунд передо мной сидела гиена, настоящая гиена.

– И что эта гиена делала? – спросил я, пытаясь подавить в своем голосе типичный московский сарказм.

– Сидела и смотрела мне в глаза несколько минут, а потом снова стала человеком, – ответил Малик.

– Малик, а вы что-то ели с ним перед этим, пили, жевали, нюхали? – подозрительно поинтересовался Брезе.

– Нет, уверяю вас! Здесь не было никакого одурманивания... Они знают будущее и понимают языки зверей и птиц. Они могут летать! Могут убить человека так, что никто и никогда не догадается о его насильственной смерти. Простите меня, Жан-Мари, но уголовный кодекс здесь не очень-то действует...

– Это я уже заметил, – сообщил Брезе. – Ну да ладно, устроим мы им этот танец масок. Потом проведем ночь, а наутро уйдем дальше по маршруту, думаю, здесь нам ловить будет уже нечего.

Я промолчал, пристально поглядев на Жана-Мари. Мне-то было ясно – в эту последнюю ночь ему как раз будет что ловить...

Во время приготовлений мы не выходили из дома, чувствуя себя на осадном положении. Быстро стемнело. Мы в который раз поужинали рисом с мясным соусом, избегать которого после этой экспедиции я поклялся до конца жизни, и отправились спать. Мне показалось, что той ночью нас стерегли несколько человек: во всяком случае, до утра во дворе дома не стихали шум шагов и тихие разговоры местных. Нас заперли в доме на какой-то засов, и хотя птица Балако снова тревожила наш слух, а Жан-Мари вздыхал и ворочался, никакого проявления инициативы с его стороны я, к счастью, не заметил.

Тот день в Номбори запомнится мне надолго – это был последний более или менее спокойный день нашего пребывания в Стране догонов. Ночью все мы не выспались, так как по понятным причинам опасались за жизнь друг друга, но наутро мы чувствовали себя бодро, и мрачное предсказание Жана-Мари о том, что рис с соусом был последней трапезой в нашей жизни, к счастью, не сбылось.

Все утро из соседних деревень несли туши свиней, бочки с дурно пахнущим пивом, над которым роем носились мухи, и калебасы с овощами. Все это тушилось, жарилось и кипятилось на бесчисленных кострах, запылавших в каждом дворе. Все это, вместе взятое, напоминало пожар Москвы 1812 года. Деловитые жители, в отличие от вчерашней истерики, которая прекратилась только глубокой ночью, больше не кричали и даже не особенно разговаривали друг с другом – все были заняты делом. Даже, как всегда, торопливые приветственные возгласы «Сео! – На сео!» почти не доносились с улицы.

К нам в дом постоянно забегал Малик с очередными вестями от жрецов, которые руководили процессом. К обеду резчики закончили изготовление маски умершего вождя, а в четыре часа дня, когда удлинились тени и солнце перестало палить так нещадно, нас провели под конвоем на главную площадь, чтобы увидеть танец масок.

Это зрелище, ради которого, безусловно, стоило приехать в Страну догонов. Их знаменитый танец масок – одно из самых ярких впечатлений от здешних мест, и многие туристы приезжают сюда именно для того, чтобы, открыв рты, изумленно наблюдать за ритуалом, которому, наверно, исполнилась уже не одна тысяча лет. Мало кто знает, что туристам догоны никогда не показывают настоящих масок. Те, что продаются в местных деревнях и что используются танцорами для плясок по заказу туристических групп в разрешенных для посещения деревнях, – это подделки, вырезанные наспех молодыми догонами для ублажения европейского глаза. Настоящие, древние ритуальные маски многими поколениями жрецов хранятся в пещерах на плато и надежно укрыты ими даже от взора местных жителей.

Самая главная маска носит имя канага и имеет в длину около десяти метров. Каждые шестьдесят лет, когда заканчивается священный календарный цикл догонов, новую маску вырезают всей страной для общего величайшего праздника Сиги, причем ближайший состоится теперь только в 2027 году. В главной пещере, куда не удавалось проникнуть еще ни одному европейцу, таких масок, по рассказам догонов, лежит ровно одиннадцать, и самые старые из них представляют собой лишь истлевшие, бесформенные куски дерева. Умножьте одиннадцать на шестьдесят – и вы получите четырнадцатый век, как раз то время, когда, согласно легенде, догоны появились на плато. История и миф настолько переплелись здесь, в Стране догонов, что отделить одно от другого уже невозможно.