Дело вовсе не в каком-то мимолетном, ни к чему не обязывающем сексуальном контакте. Просто я никогда не был предателем. Не могу изменить женщине, которая спасла меня. Это исключено».

Собака встала и положила морду ему на колени.

– Поло, скучно тебе. И мне тоже невесело.

Глотов потрепал пса по загривку, а потом почесал себе бороду. С ней, по мнению Изабеллы, он походил на флибустьера. В голове у него закрутилась вереница недавних событий.

Самсонов-Майкл с толстой сигарой во рту возлежал в шезлонге на корме яхты «Глория». Одет он был во все белое: шорты, футболка и озорная кепка, из-под которой торчали соломенные волосы. Идеальный образ преуспевающего гринго.

– Стас, жизнь продолжается и сулит нам много неожиданных утех, – проговорил Самсонов-Майкл с лучезарной улыбкой, пыхнул дымом и скрестил босые ноги. – Операция прошла успешно. Теперь гуляй-отдыхай, карты, вино. Хочешь женщину? Их есть у меня. Эй, девочки, вы где?

На палубу, держась за руки, выскочили Даша и Изабелла.

– Мы тут. – Девушки подбежали к Глотову и уселись к нему на колени. – Каравай-каравай, кого хочешь выбирай! – Они его поцеловали.

«Какие-то щекотные поцелуи», – подумал он, очнулся, почувствовал, как по его щеке ползет какое-то насекомое, тряхнул головой и открыл глаза.

Через окно в комнату проникали косые лучи солнца и упирались в картину, висевшую на стене. Там был изображен некий горбоносый субъект с растрепанными волосами, выставивший вперед кулак. Создавалось ощущение, что его рука высунулась далеко за пределы полотна.

«Где-то я уже видел что-то подобное. Народ, революция… Изабелла! Да, картина, похожая на эту, висела в ее кабинете. Но это не кабинет.

Взрывы на складах, выстрелы, осколок в спину, кричащий Жора. Я плыву, чувствую боль в груди… Выбрался на берег, потом какие-то пацаны с удочками. Все, дальше ничего не помню. Кто-то меня сюда притащил. Изабелла?..»

– Эй, есть тут кто-нибудь?! – Глотов хотел выкрикнуть эти слова, но издал лишь какое-то жалкое сипение.

«Застой в легких у меня, что ли? А ведь болит!»

Тем не менее в комнате немедленно появилась молодая раскосая девушка, в упор посмотрела на Стаса, улыбнулась и проговорила:.

– Я Дженни, ваша горничная. Сеньор очнулся? Вам что-нибудь нужно?

– Пить хочу, лучше вина.

– А может, рома? Или сигару? Есть «Дон Рамос», «Карло Тарано»…

– Нет, я хочу вина, – перебил Глотов Дженни. – Сигару не надо – я не курю.

– А какое вино? Есть каберне-совиньон, мерло, совиньон-блан, шардоне, карменер, изабелла…

– Я в доме у Изабеллы? – вновь перебил служанку Глотов.

– Ну, конечно же, сеньор. Уже три дня. Я позвоню хозяйке, скажу, что вы очнулись. Она очень обрадуется. Так какого вам принести вина?

Стас плохо разбирался в сортах вин, но про изабеллу знал и даже как-то пробовал.

– Принеси мне изабеллу.

– Сию минуту, сеньор.

Дженни покинула комнату, вскоре вернулась с бокалом красного вина, пододвинула к кровати тумбочку и поставила на нее бокал.

– Приятного аппетита, сеньор.

– А когда придет Изабелла? – спросил Глотов.

– Я ей позвоню. Думаю, что сразу же. Если еще что-нибудь понадобится, то позовите, я рядом, в соседней комнате. Через час я вам поставлю капельницу. – Дженни улыбнулась в очередной раз и пропала из виду.

Сначала во дворе раздался шум мотора, потом в комнату зашла Изабелла.

Она присела на край кровати, положила ладонь на лоб Глотова и проговорила:

– Ну вот, температура ушла. Теперь тебе надо хорошо питаться и быстро выздоравливать. Как спалось? – Девушка улыбнулась. – Ты трое суток находился в беспамятстве. Снов, наверное, насмотрелся… А еще ты бредил на русском языке. Дядя Майкл тоже иногда произносил русские слова, говорил, что бабушка у него русская. А ты что, русский? Обычно люди бредят на родном языке.

– Наполовину. Отец русский, мать испанка. Для тебя это важно?

– Да ну! – отмахнулась Изабелла. – Мужчины ценны не национальностью. Лишь бы не черный.

– А ты расистка?

– В отношении себя расистка, а так… Я с ними не соприкасаюсь. Они на западе обитают, а у нас редко появляются. Да и бог с ними! Сейчас будем обедать. – Изабелла покосилась на пустой бокал. – Винцо пьешь, значит, и покушать не откажешься. Дженни! Надо звонок провести, а то она засыпает на ходу. Дженни!

В комнату заскочила горничная:

– Да, хозяйка.

– Узнай, что там с обедом, я предупреждала, что приеду.

Дженни убежала на кухню, захватив с собой пустой бокал.

– Слушай, Стас… – Изабелла примолкла. – А тебя действительно Станислав зовут? Ладно, это потом. Тебе нельзя волноваться.

– А о чем я должен волноваться? Что меня зовут не Стас? Нет, это действительно мое имя, а Мартинес – фамилия моей матери. И вообще, давай по порядку. Как я у тебя очутился? – Глотов застыл в ожидании ответа.

Но Изабелла не торопилась отвечать, подошла к окну, задернула шторы, прошлась туда-сюда по комнате, лишь потом вернулась к Глотову и заговорила:

– Я тебя привезла. Прибежали в гостиницу двое мальчишек и сказали, что сильно больной дядя лежит на берегу, там, где речка в море впадает. Он просил их сказать об этом сеньоре Изабелле. Я дала мальчикам денег, прихватила с собой их и садовника, наняла катер и отправилась за тобой. Ты лежишь без сознания, раненый, в каком-то водолазном костюме. Я тебя раздела, костюм засунула в кусты. Доплыли мы до ближайшего причала, потом на машине поехали в больницу к Блумбергу. Там тебя прооперировали, подержали сутки. Потом я забрала тебя к себе.

– А почему в больнице не оставила? – Глотов насторожился.

– На следующий день пришли в гостиницу двое в штатском. Не из полиции, какая-то спецслужба, судя по удостоверениям. Стали о тебе и твоих друзьях расспрашивать, мол, как да что. По комнатам вашим прошлись. А что я им могу сообщить?.. Приехали, сказали, что бизнесмены из Панамы, поселились, в полиции зарегистрировались. А они мне говорят, что никакие это не бизнесмены, а террористы от Ортеги. Они взорвали склады с оружием. А ты что, и правда террорист?

– Диверсант от сандинистов, – сказал Глотов, прекрасно понимая, что сей факт от Изабеллы не скроешь.

Да и нет смысла это делать. Она уже сдала бы его властям, если бы захотела.

– Для государства Гондурас я не террорист, а диверсант, поскольку взорвал склад, принадлежащий контрас. Тебе их жалко?

– Да плевать мне на контрас, но люди погибли! – воскликнула Изабелла.

– На войне бывают потери, – философски заметил Глотов.

– Ладно, слушай дальше. Для них, этих в штатском, вы умерли. Ты теперь мертвый.