Я подняла брови. А вот это уже интересно. И подозрительно.

– И почему же?

Адриан выразительно подвигал бровями.

– У матери мальчика появились… вопросы. Может, она заметила нечто странное.

– Вот как.

Есть лишь одна причина, по которой законопослушные горожане не вызвали представителей власти. Лишь одна.

– Ловчий не связывается с такими вещами, Адриан. Ему не нужны проблемы.

– Да, госпожа Кассандра. Но мать мальчика в панике. И это надежный заказчик, она никому ничего не скажет.

– Нет, – отрезала я. Еще не хватало проблем со Святой Инквизицией!

– Пацан не мог просто так исчезнуть. Может, его похитили и держат в плену? – сделал еще одну попытку убедить меня бармен. Вероятно, связной дополнительно ему приплатил… – Хотя требований о выкупе не поступало. С площади Святой Луизы мальчишку отвезли прямиком в частную клинику, а оттуда…

– Мальчик был вчера на площади Святой Луизы? – нахмурилась я, и Адриан кивнул.

– Верно. Я так и сказал. Он выступал на катке на празднике. Я же говорю – примерный мальчик, скрипка и коньки вот… Дурость всякая. Ну так о чем я? Конек у него и треснул, представляете? Редкое дело. Лезвие треснуло, и пацан тоже треснулся – об лед, значит. Его на носилки и в больничку. А утром – нету пацана. Все обыскали. Куда делся – неясно.

Я нахмурилась, размышляя. Заказ мне не нравился, хотя ничего особенного в нем не было. Еще один потеряшка – один из многих. Даже то, что мать не обратилась в полицию, ни о чем не говорит. И все же я привыкла верить своему чутью. Хотела снова сказать «нет», но… Но останавливал факт, что мальчик пострадал именно на площади Святой Луизы.

Надо проверить.

Я допила противный напиток и отодвинула бокал.

– Так вы передадите Ловчему заказ? – не меняя тона, спросил Адриан.

– Родители мальчика знают условия?

Адриан кивнул. И добавил:

– Надежные люди. И состоятельные. Щедро заплатят.

– Хорошо. Я передам, – сказала я. – Пусть ждут через час.

И не прощаясь, ушла.

***

Недалеко от «Глотки» высились торговые ряды – шумные, многолюдные, тесные, со множеством входов и выходов. Туда я и направилась. Нырнула во вход на центральной аллее, прошлась вдоль груд овощей и фруктов и свернула в один из многочисленных коридоров. Здесь, за неприметной дверцей подсобного помещения, среди швабр, ящиков и ведер, стояла сумка с вещами. Морщась от прохладного воздуха, я быстро переоделась. Штаны, ботинки на рифлёной подошве, черный свитер с высоким горлом и неприметная коричневая куртка. В такой одежде ходит большая часть горожан, и в ней никто не сможет опознать яркую, как тропическая птица, Кассандру Вэйлинг. Но лишь нарядом я не ограничилась. Глянула в маленькое зеркальце на стене, ведь даже самый сильный миротворец не способен надеть Маску без отражающей поверхности. Подчиняясь силе Духа, мои черты поплыли, а потом глаза и волосы потемнели, подбородок стал тверже и шире, лоб уже, а брови гуще. Один лишь миг – и в осколке стекла показался хмурый юноша, в чертах которого угадывались предки из восточных земель.

Нет, я не стала кардинально иной. Никто не может полностью изменить лицо, Маска всегда рисуется поверх основы. Но наставники Аннонквирхе сильно удивились бы, увидев мой результат. О, я с полным правом могла бы хвастаться своими успехами! Хотя, конечно, никогда этого не сделаю. И пусть мои плечи и бедра оставались такими же узкими, но теперь я выглядела как субтильный юноша. Да у меня даже кадык появился! Выдающееся во всех смыслах достижение! Конечно, все остальные части моего тела не изменились, но преображением я заслуженно гордилась.

Натянув на голову вязаную шапку и спрятав в ящик свой приметный наряд, я покинула тайник.

Частная клиника, в которую увезли Питера Тато – как значилось на салфетке, – высилась красивым белым зданием возле памятника Святому Мирадию. В холле под золотой люстрой меня уже ждала взволнованная мать мальчика.

– Это вы?.. Вы так молоды…– Она осеклась, наткнувшись на мой предупреждающий взгляд. Прикрыла рот рукой и потёрла красные от слез глаза. – Ох, что я говорю! Простите, сама не своя. Что от меня требуется?

– Проводите меня в палату, где лежал Питер.

В красивой комнате, совершенно не похожей на больничную палату, госпожа Тато застыла у двери и дрожащей рукой указала на кровать.

– Мы старались ничего не трогать…

Я кивнула, откинула покрывало. Внутри действительно виднелась кровь. Немного, лишь несколько капель. И еще – клочок одежды. Я подняла его, рассматривая. Похоже, это клочок от пижамы Питера. С мягкого лоскута на меня смотрела смешная кошачья мордочка, перепачканная красным.

А еще простыни и матрас были мокрыми, словно на них вылили ведро воды. Интересно…

Спрашивать ничего не стала, слезливые причитания испуганной матери мне лишь помешают, просто смяла лоскут в ладони, прищуриваясь и склоняя голову набок. Контур появился почти сразу, значит, родители Питера и правда почти не прикасались к кровати и не успели испортить след. Что ж, похвально. Слабо мерцающий силуэт шевельнулся на постели и вдруг переместился к двери. Я бросилась следом, кинув госпоже Тато, чтобы она оставалась на месте.

Энергетический след линий Духа вильнул в коридоре и понесся к лестнице. Я устремилась за ним, надеясь, что персонал лечебницы не станет задавать вопросов или останавливать меня. Но мимо прошла лишь одна медсестра с каталкой, бросила на меня незаинтересованный взгляд и скрылась за поворотом. След Питера мерцал уже на верхних этажах, порой исчезая, а порой появляясь совсем рядом. Поводив меня по коридорам, след дрогнул, а когда я добралась до крыши – исчез. Но мне уже и не нужен был проводник, стоило толкнуть дверь и выбраться на воздух, как обнаружилась пропажа.

Никто и не подумал, что мальчик в пижаме и носках может несколько часов провести на крыше, прячась за печной трубой.

Питер сидел на узком карнизе, сгорбившись и опасно свесив вниз длинные худые ноги. Козырек над входом в лечебницу закрывал мальчишку, так что никто не мог увидеть потеряшку. По крайней мере, до тех пор, как он сиганет вниз.

Я перемахнула через парапет и тоже уселась на карниз, рассматривая верхушки заснеженных деревьев и проспект, виднеющийся вдалеке.

Питер вздрогнул, увидев меня.

– Ты кто?

– Ловчий.

– Тот самый? – Парнишка широко раскрыл синие глаза с длинными ресницами. Кончики побелели от инея. Но, похоже, холода он не чувствовал, раз сидел тут уже несколько часов, да еще и в одной пижаме. Плохой признак. Зря я сюда сунулась.

Впрочем, признаки мне уже были и не нужны, я увидела линии его Духа, поврежденные с левой