средних классах. – Он тоже откусывает кусочек брецеля. – А ты что в детстве делала?

– Мы зависали здесь с братом. У нас с ним всегда были очень близкие отношения – Алекс фигурирует почти во всех моих детских воспоминаниях. А у тебя нет братьев или сестер?

– Я единственный ребенок – поэтому, вероятно, должен быть необщительным и высокомерным.

– Похоже на правду.

Рассел фыркает.

– А где твои родители? По-прежнему живут неподалеку?

Я невольно напрягаюсь.

– Мама – да, а отец ушел от нас, когда я училась в начальной школе.

Больше всего мне запомнилось, что это был обычный день – обычный день необыкновенно теплого октября. Уроки в школе, перекус в гостях у друга, а потом мы с Алексом вернулись домой и обнаружили мать распростертой на диване.

Накануне отец на нее наорал. «Ты невыносима! – кричал он. – Не можешь хоть раз в жизни по-человечески чему-нибудь порадоваться, черт тебя подери?!» Я была наивным ребенком – мне и в голову не пришло, что это его последние слова. Периодически они ссорились, и я привыкла.

Когда мы с братом вернулись, мать лежала на диване, уставившись невидящим взглядом в телевизор. На журнальном столике стояла раскрытая коробка с пиццей. Мне очень хотелось кусочек, но было видно, что пицца уже заветрилась.

«Папа поживет некоторое время у своих родителей», – сообщила мать. «Они заболели?» – спросил Алекс. Мать ответила, что нет, потом вскочила, с грохотом выбросила пиццу в мусорку и предложила сходить в кино, чего по будням мы никогда не делали. А в остальном это был самый обычный день, пока у матери наконец не закончились отговорки. Тогда до меня дошло, что отец не вернется.

– Очень тебе сочувствую, – говорит Рассел.

– Да ничего, дело прошлое, – отмахиваюсь я, пытаясь натянуть привычную улыбку, однако губы не желают повиноваться. – Не будем на этом останавливаться – не хочу портить нам настроение.

У Рассела своих проблем полно – зачем ему еще мои?.. Он озабоченно хмурится, но тему не продолжает.

Один из подростков, сгрудившихся вокруг аэрохоккея, забивает шайбу. Соперники издают громкий стон разочарования, и это возвращает меня в реальность.

– Я, конечно, отчасти нарушаю нашу договоренность, но не могу не признаться: в глубине души волновался, что кроме Торренс и Сета нам не о чем будет поговорить, – замечает Рассел.

– Рад, что я умею поддержать беседу?

– Рад, но не удивлен. – Он предлагает мне последний кусок брецеля. – Хочу еще кое в чем признаться насчет Торренс и Сета, а потом обещаю не говорить о них до конца дня!

– Так…

– Не бойся, ничего плохого! – Он переводит взгляд с разгоряченных подростков на меня. – Когда мы все это затеяли…

– Что было твоей идеей!

– Моей, моей. Так вот – я, разумеется, хотел исправить атмосферу на станции, однако еще меня мотивировало то, что из-за их ссор страдала ты. Сейчас моя ситуация на работе уже изменилась – хотя не уверен, нашими стараниями или потому, что один из спорткоров уходит в длительный отпуск. Но одна из причин, по которым я во все это ввязался, – то, что ты так искренне хотела сблизиться с Торренс, все детство смотрела ее передачи, а реальность оказалась совсем иной. Мне было грустно видеть, что ты так несчастлива. Вот и подумал – почему бы не улучшить обстановку на работе для нас обоих, а заодно не добиться исполнения твоей мечты?

Признание Рассела лишает меня дара речи. Все это время я старательно скрывала, что несчастлива, отшучивалась, отмахивалась – а его это ничуть не обмануло.

– Рассел…

– Ох, ты, наверное, разозлилась? – Он порывается встать, но я его удерживаю.

– Нет! Просто растерялась… Я так тронута тем, что ты хотел мне помочь!

Рассел Барринджер оказался еще прекраснее, чем я думала, – а думала я о нем с утра до ночи!

Он с преувеличенным облегчением вздыхает.

– Уф!.. Опасался, что это будет наше первое и последнее свидание.

– Вот уж нет! – Переворачиваю его руку и вожу пальцем по линиям на ладони. Он подергивается, будто от щекотки, но не отнимает руки.

– Настолько утратил навыки, что даже не знаю – о чем сейчас принято говорить на первом свидании?

– Я тоже не эксперт, – пожимаю плечами я, потому что не ходила на свидания уже два года. – О работе, о семье, об увлечениях… В общем-то, все это мы уже обсудили. Обязательно всплывает тема «в жизни ты намного красивее, чем на фото» – даже если на самом деле это не так.

– Естественно.

– Иногда один спрашивает другого, почему тот до сих пор не в отношениях, и это всегда бьет по больному, но надо притворяться, что ничего страшного. Под конец – обязательно спор о том, кто будет платить по счету. – Я киваю на растерзанную упаковку от брецеля. – Рада, что ты не стал рыцарственно платить вместо меня четыре доллара.

– Только потому, что обещаю тебе купить брецель в следующий раз, когда мы сюда придем, – отвечает Рассел, едва сдерживая улыбку. Я рисую на его ладони дождевую тучку, а потом он накрывает мою руку своей, и настает его черед обводить линии на моей ладони. Он медленно водит по линии сердца туда-сюда, и я закусываю щеку, стараясь отогнать мысли о том, как он мог бы водить пальцем по моему животу, по бедрам и далее…

– Под конец я бы наверняка распереживалась, будем мы целоваться или нет.

– Кто сделал бы первый шаг – ты или я?

– Всякое может быть.

Теперь Рассел рисует круги на моей ладони, каждый раз меняя силу нажима, и это настоящий ад!

– Я могу проявить инициативу, но если первый шаг делает мужчина, он должен понимать, хочу я поцелуя или нет, и хотеть его сам. Не люблю, когда это превращается в обязанность. Предпочитаю, чтобы мужчина целовал меня потому, что весь вечер об этом мечтал.

– Примерно так?.. – Рассел выпускает мою ладонь, которая вся горит памятью о его прикосновениях, проводит пальцем по моему подбородку, притягивает для поцелуя, однако целует не сразу. Несколько мгновений его губы выжидательно трепещут в миллиметре от моих. Наконец, когда я уже готова перепрыгнуть через стол к нему на колени, он медленно-медленно прикасается к моим губам самым сладким и жестоким поцелуем. Прихватив напоследок зубами мою нижнюю губу, он отстраняется. Садист!

– Да-а… – выдыхаю я, уже тоскуя по его губам. – А если свидание окажется очень, очень удачным, я даже могу пригласить мужчину к себе домой. В зависимости от обстоятельств.

– А поконкретнее?

– Смотря насколько желаю его прикосновений.

Рассел пристально смотрит мне в глаза. Воздух между нами заряжен электричеством. Все мое внимание приковано к