— Ямасита? Это гнусный такой, со шрамом на левой щеке? —наудачу спросил Сумитомо.

— Он добрый, господин, — вступилась за хозяина девушка, —бьет редко… А шрам есть… Там где вы указали… Отпустите меня, господин.

Жалобный голосок дзёро тронул Сумитомо. Но он ожесточилсебя.

— Пойдешь со мной, — бросил он.

Поволок девушку.

В большом зале “Итирики” Сумитомо, удерживая дзёро и пьянопокачиваясь, завопил:

— Хозяина! Негодяйка поцарапала меня!

Свободной рукой прикрыл большую часть лица. Совсем непотому, что ранила коготками дзёро, опасался — узнает гнусный торговецразвратом до времени.

Зал притих. Подвыпившие самураи, пехотинцы из бедных семей,смотрят недоверчиво. Виданное ли дело: дзёро поцарапала лицо господина!

И он не зарубил ее на месте? Требует хозяина? Зачем этомугосподину меч?!

Долго ждать не пришлось. Спешит бледный от волнения хозяин кнапрягшемуся в ожидании Сумитомо.

Взгляд из-под руки — он! Гнусная рожа! Заискивающая ухмылка!Шрам на щеке!

Он!

Хозяин согнулся в поклоне. Сумитомо свободной рукой выхватилкинжал, прикрыл оружие рукавом.

Дзёро молчала, перестала рваться. В детских глазах застылонепонимание, смертельный ужас и еще что-то…

Сумитомо не до нее. Он отпустил руку девушки — не нужнабольше. Подошел к хозяину “Итирики” вплотную, шепнул, ткнув незаметно остриемкинжала:

— Тихо. Иди за мной. Оставлю жить. Может быть…

Сумитомо увел владельца “Итирики” бесшумно. Подвыпившиеклиенты не поняли ничего. В небольшой комнатке, где вел дела торговец, смахнулсо стола тушенницу и кисти, уселся, удерживая торговца за одежду. Начал допрос.

— Узнаешь?

Побледневшее лицо негодяя говорило лучше его языка.

— Не виноват, господин Сумитомо, — пролепетал торговец.

Острие кинжала приблизилось к левому глазу подлеца.

— Не лги! Глаз выколю!

— Нет, господин Сумитомо! Нет! Все скажу, — в ужасе закричалторговец.

— Торопись! Терпение на исходе, — предупредил Сумитомо.

Точным движением клинка помог мерзавцу. Распорол левую щеку.Для симметрии. Хлынула кровь.

Торговец охнул, завизжал, схватился за лицо. Торопливо,сбивчиво заговорил:

— Пощадите, господин Сумитомо! Меня заставили! Страшныелюди!

— Кто? — коротко спросил Сумитомо.

— Не знаю, клянусь Буддами! Не знаю!

— Что требовали?

— Подсыпать снадобье в бочонок с саке… Порошок…

— Велели убить? — взревел Сумитомо.

— Нет, господин, нет! Усыпить… — пролепетал торговец,обливаясь потом. Осел от страха.

— Усыпить? До смерти? Как моих друзей?

Сумитомо стал страшен.

— О, если бы я знал! — зарыдал торговец.

Кинжал коснулся лица. Сумитомо грозно спросил:

— Деньги сулили?

— Нет, господин.

— Подумай лучше, плохо вспомнишь — выколю глаз, — пригрозилСумитомо.

— Дали денег… — дрожа выдохнул торговец.

— Двести рё? И ты купил “Итирику”?

— Триста, — честно признался негодяй.

— Дай мне, — приказал Сумитомо.

Торговец торопливо достал оставшиеся деньги. ПротянулСумитомо. Опустился на колени, умоляюще глядел и рыдал.

Сумитомо повернулся спиной, сделал шаг к двери. Неуловимымдвижением обнажил меч. С разворота, очертив сталью зримый круг, снес головумерзавца. Откатилась голова в угол, умоляюще глядя на Сумитомо.

Он вышел из “Итирики”, держа в руках мешочек. Сотня золотыхмонет, плата за смерть друзей!

У ручья брезгливо посмотрел на деньги. Размахнулся, желаяизбавиться.

— Никому не скажу, добрый господин. Я видела, — пропищалголосок за спиной. — Он плохой человек…

Сумитомо замер. Оглянулся. Дзёро, девочка-проститутка, стояна коленях плакала.

— Никому не скажу, великий господин, добрый господин, —лепетала она. — Хозяин бил, каждый день… Часто… За все… Молиться буду Богам иБуддам… Он заслужил смерть!

Слезы текли по лицу девочки, много слез, сплошным потоком —Сумитомо узнал ее. Она наливала саке в канун Аой Мацури.

— Возьми, — он швырнул дзёро мешочек с монетами.

Сотня золотых рё!

Целое состояние!

“Друзья любили дзёро,” — подумал Сумитомо.

Все правильно!

* * *

Только в “Бентли” я почувствовала себя в безопасности. ПокаСергей выводил автомобиль со стоянки, я, приговаривая “ой, мамочка, ой,мамочка!” нервно крутила головой, высматривая эфэсбэшников. Их, слава богу, нагоризонте не было.

— Вы пили? — вдруг деловито осведомился у Сергея Харакири. —Терпеть не могу алкоголиков за рулем. Не хотелось бы попасть еще и в аварию.

Вот зануда, будто силой его сажали в “Бентли”, и будто намбольше бояться нечего.

— Нет, совсем не пил, — не моргнув глазом, солгал Сергей,осушивший не один бокал Бакарди.

“Хорошо врет! — одобрила я. — Сразу видно, настоящиймужчина!”

“Бентли” выехал на проспект и стремительно удалялся от местапобоища.

Сергей глянул на меня.

— Куда прикажете вас везти? — вежливо осведомился он, но неуспела я и рта раскрыть, как услышала:

— Вообще-то живу на Арбате, но сегодня мне туда совсем нехочется.

Чертов Харакири! Никакой скромности!

Впрочем, куда меня везти по очевидным причинам я не знала, апотому с ответом замешкалась.

Мимо промелькнул модный клуб.

— Время детское, — кивая на клуб, сказал Сергей, — можнопродолжить ужин.

— Прекрасная идея, — вдохновилась я, абсолютно не чувствуясебя сытой.

Он кивнул:

— Чудесно, только вашего друга на Арбат подброшу, да по путизаскочу к себе, переоденусь.

Неожиданно Харакири запротестовал.

— Сказал же, что не хочу домой! — гневно воскликнул он ивежливо добавил: — Если вы не против, я тоже в клуб, упаду к вам на хвост, есливы не против, а завтра расплачусь, Тамара должна мне штуку баксов.