Я хочу спать, безумно хочу спать.

Чтобы писать, чтобы довести роман до конца, надо хорошо высыпаться.

А может, это очередное оправдание? Проблемы с ремонтом дома. Разъезды на презентацию книги. Развод. Бессонница.

Может, дело не в них, а во мне?

Работая над первой книгой, я умудрялась выкраивать время на бегу: писала в обеденный перерыв в машине, уложив блокнот на руль; в не очень загруженные смены сочиняла диалоги героев в уме; даже по ночам, когда уличный шум не давал уснуть, в голове роились тысячи идей. Не было ни контрактов с издательством, ни сроков сдачи, никто от меня ничего не ждал, в том числе повторения успеха. Я писала для себя, а потому чувствовала свободу.

Но с этой книгой все совершенно по-иному.

Кстати, что у меня с едой? Надо бы перекусить. Как любила повторять мама: «Заправленный желудок – заправленный мозг».

Порывшись в морозилке, я достаю пакет с морепродуктами, однако его вид не вызывает во мне ни малейшего энтузиазма. Теперь, когда требуется готовить только для себя, я халтурю. В результате щеки запали, ключицы торчат. Знаю, сама виновата.

Несмотря на отсутствие аппетита, я все-таки обжариваю лук-шалот, чеснок, перемешиваю их с морепродуктами, затем добавляю щедрую порцию вина и немного сливок. Как же мне нравилось готовить вместе с Флинном! Как весело мы топтались на крошечной кухне съемной квартиры! Вытяжки там не было, и окна быстро запотевали, поэтому Флинн при готовке раздевался до трусов.

Я невольно улыбаюсь воспоминаниям.

Руки сами тянутся к телефону. Набираю номер Флинна. После смерти его матери мы общались дважды, оба раза коротко – этакий неловкий обмен дежурными фразами. Разговоры по телефону всегда нам не очень давались: Флинн замкнут и немногословен, а я предпочитаю видеть выражение лица собеседника, чтобы улавливать тонкости и нюансы общения. Телефонные звонки не способны передать чувства собеседника в полной мере.

Меня сразу направляют на голосовую почту. Оставляю краткое сообщение – что думаю о нем и, если надо, приеду завтра на похороны пораньше. От перспективы провести очередной день вдали от письменного стола меня охватывает легкая паника, но я ее отгоняю.

Я еще раз перемешиваю морепродукты с вином и луком и, убавив огонь, устраиваюсь на высоком табурете.

Приходит сообщение от Фионы с вопросом о работе над книгой и приближающемся сроке сдачи. Интересно, Билл рассказал ей, что видел меня на прошлой неделе спящей в машине? Быстро отправив ответ, я прокручиваю отзывы к последней фотографии, загруженной на страницу в «Фейсбуке» сегодня утром: блокнот на песке и фоном – сверкающее в первых лучах солнца море. Больше двух тысяч лайков и шестьдесят три комментария.

СДжБернс81: Ух ты! Красивый пляж!

ДоннаГ: Жду не дождусь новую книгу.

Книгочей101: Любимый автор на любимом пляже.

Я зависаю. Перечитываю последний комментарий еще раз.

Любимый автор на любимом пляже.

Мне становится не по себе.

Вечерние сумерки за кухонным окном гасят последний проблеск света.

Выходит, Книгочею101 знаком этот пляж…

На моей страничке бесчисленное количество снимков из окон дома. Если Книгочей101 знает нашу бухту, тогда ей – или ему – известно, где я живу.

Я беспокойно тру губы костяшками пальцев. Надо же быть такой идиоткой!

Под новости по радио, донельзя расстроенная, я вяло ковыряю пасту с морепродуктами.

Меня хватает лишь на несколько кусочков, остальное отправляется в мусорное ведро. На выходе из кухни я задерживаюсь, заинтересовавшись ответами группы студентов, которых в радиопередаче расспрашивают о предполагаемом повышении оплаты за учебу и ценности университетского образования как инвестиции. Исполненные юношеского задора, голоса звучат весело, оживленно.

«Просто надо все взвесить. Определить, что для тебя важно. Я вот обожаю универ! Диплом – только один из бонусов».

Вспоминаю себя в этом возрасте: волосы до талии, пухлые губы, свежая гладкая кожа, жизнь еще ничем не омрачена и играет всеми красками… Что сказала бы я, будучи первокурсницей?

Вопрос крутится у меня в голове, пока я поднимаюсь по ступеням в кабинет.

На лестничной площадке краем глаза замечаю за окном движение вдалеке. Останавливаюсь. В чем дело? Я топчусь на месте, пытаясь разглядеть в ночной черноте хоть что-то. Лиса? Или чайка?

Уже собираюсь уйти, но внезапно вижу у обочины дороги темный силуэт. Как будто кто-то сидит на корточках.

Я боюсь шелохнуться, пульс чаще и чаще.

Там. Человек. Встает. Торопливо идет вдоль дорожки. Высокий, широкоплечий. Несомненно, мужчина.

В ушах гулко шумит кровь. Пару недель назад неизвестный с биноклем разглядывал с пляжа мой дом…

За мной следят?

«Любимый автор на любимом пляже».

Ноги будто вросли в пол, даже дышать забыла – все внимание на удаляющейся мужской фигуре. Неизвестный облачен в зимнюю куртку, голова скрыта капюшоном, на воротнике мерцает светоотражающая полоса.

Остановился.

Оглядывается на дом, всматриваясь в темноту, словно в окне видит меня, потом отворачивается и легкой рысцой бежит по дорожке прочь. Напоследок я успеваю рассмотреть профиль. Вот так сюрприз! Если не ошибаюсь, это Билл…

Меня бросает в жар, голова идет кругом. Зачем Биллу вертеться под окнами моего дома? Он просто постучал бы в дверь, верно?

Я морщу лоб, пытаясь упорядочить хаотичные мысли: слишком много ошибок я наделала за последнее время… Господи, Билл! Нет, не может быть. С какой стати ему здесь прятаться?

И все-таки меня гложет червячок сомнений: это ведь Билл предложил сдать дом в аренду.

И что из того?

А ничего.

«Если надумаешь еще раз его сдавать, хоть подмигни. Я бы не отказался сбежать на пару дней из нашего сумасшедшего дома…»

Ерунда, обычная шутка.

Но я уже взяла телефон и набираю номер Фионы. Дрейку как раз пора в постельку, так что Билл, скорее всего, дома – купает ребенка или рассказывает ему сказки. Быстренько позвоню и успокоюсь.

В трубке гудки, отвечать мне не торопятся.

– Не могу говорить! – наконец раздается запыхавшийся голос Фионы. – Тут дурдом! Дрейк покакал прямо в ванне! Пытаюсь сейчас все это выловить игрушечным корабликом.

Меня разбирает смех. Не сдержалась. Я и забыла, как чудесно смеяться от души!

– Рада, что повеселила тебя, – фыркает сестра. – А у меня, похоже, навсегда пропала охота валяться в ванне с пеной.

– И где сейчас монстрик-какуля? Слушает папины сказки? – Вопрос такой простой и непринужденный, словно я его и не задавала.