– Я поспешил сюда, как только смог вырваться. Теперь мне надо уходить. Люси, откажись от этой затеи, пожалуйста!

– Никогда.

Дилан опустил голову.

– О, Боже, что я наделал? И это ведь моя ошибка – зачем только я показал тебе эту башню!

– Не будь дурачком, Дилан. Лучше принеси мне фляжку чая и бутерброд с сыром, или джемом, или с чем угодно.

Дилан, все так же стоя на коленях, сел на пятки. Он бросил взгляд сквозь узкое окно.

– Есть еще кое-что, о чем я не рассказал тебе.

Люси ждала продолжения, начиная терять терпение. Дилан казался идеальным помощником в этом деле. Теперь же она начинала думать, что лучше всего ей было бы проделать все задуманное одной.

Дилан произнес:

– Ты хотела избавиться от мистера Милнера, не так ли?

– Не спрашивай меня об этом снова и снова, как другие. Уже слишком поздно.

Дилан судорожно сглотнул.

– Больше можешь не беспокоиться о мистере Милнере.

Глаза Люси расширились.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мистер Милнер мертв.

– Не слишком умно. Если ты говоришь это затем, чтобы я сдалась… Я лучше о тебе думала.

– Это правда!

– Как он умер? Когда?

– Вчера вечером, после театра. Его нашли мертвым у входа в магазин. Об этом уже знает весь город.

– Как он умер?

– Ужасно.

Люси подождала несколько секунд, но он колебался, не смея рассказывать подробности.

– Так как же?

– Кто-то говорит о пистолете, кто-то о ноже. Полиция сейчас всех опрашивает. Думаю, они захотят поговорить с тобой и твоим дедом, так что лучше бы тебе выбираться отсюда.

Люси ощутила, как в душе у нее что-то изменилось, появилась бодрость от того, что должно произойти.

– Я ничуть не жалею, что он мертв. Единственное, о чем я по-настоящему сожалею, – это то, что если у дедушки и в самом деле нет денег для моего выкупа, он мог бы взять взаймы у Милнера. А теперь он не сможет этого сделать.

Дилан потрясенно на нее взглянул. В ту же секунду выражение ее собственного лица смягчилось, Люси протянула руку и погладила его по щеке.

– Бедный Дилан. Теперь ты знаешь, что я собой на самом деле представляю. И только тебе решать, стоит ли и дальше помогать мне. Но я останусь здесь до утра понедельника, а потом пойду и заберу свой выкуп, если он будет. Если его не будет, не знаю, что стану делать. Но как бы дело не повернулось, я отсюда уеду.

Дилан медленно поднялся на ноги. Он шел, тяжело ступая по неровной лестнице, будто надеясь на то, что мир прогнется под его ногами.

Люси следовала за ним.

Не говоря ни слова, не попрощавшись, он вышел из башни.

Люси, тоже молча, закрыла за ним дверь и заперла на ключ.

Он ушел, не пообещав ей принести еды. Ну, уж она ему покажет! Она покажет им всем. Люси не нужен никто, ни один человек. Попозже она сможет выйти на луг. Там, среди травы, есть клевер, она сможет собрать его головки и съесть их. Среди кустов живой изгороди есть ежевика, а не так уж далеко протекает ручей.

Люси была зла на Дилана за то, что он был готов сдать ее. У нее разболелась голова, и кроме того, она чувствовала, что ей надо справить малую нужду.

Люси спустила трусики и присела на корточки над дырой в сломанной половице. И тут случилась беда. Ключ от наружной двери выскользнул из ее рук и упал куда-то далеко вниз, на земляной пол. Люси быстро натянула трусики и посмотрела вниз, пытаясь разглядеть ключ. Но внизу ничего не было видно – только земля, усеянная многолетним слоем обломков, соломы, полусгнивших листьев и мышиным пометом.

Она поспешила по лестнице наверх, миновала один ярус, второй и, наконец, выбралась на площадку башни, обнесенную зубчатым парапетом. Выходя на нее, она оступилась, попыталась сохранить равновесие и подвернула ногу в голеностопном суставе. Ее крик отразился от толстых камней парапета.

– Моя нога, Дилан! – крикнула она. – Вернись назад!

Она прекрасно понимала, что он ее уже не услышит. Он, должно быть, изо всех сил нажимает на педали велосипеда, возвращаясь в Харрогейт.

Опираясь руками о холодный камень парапета, Люси кое-как выпрямилась на одной ноге, страстно желая, чтобы все это было только испытанием, как в волшебных сказках, что где-то найдется выход, и она сможет им воспользоваться.

Если бы она была Рапунцель, то могла бы спустить до земли свои длинные волосы. Но Люси носила короткую стрижку. Да и кто мог бы спуститься вниз по своим собственным волосам? Эта мысль заставила ее улыбнуться. Ничего, Дилан должен вернуться назад.

Дилан с трудом взобрался на свой велосипед. Он чувствовал себя слишком тяжелым для него. Налившиеся свинцом ноги едва могли нажимать на педали. Он корил себя за глупость, с которой взялся помогать Люси, – совершенным идиотизмом было сопровождать ее в башню в тот, самый первый раз. Дорога, на которую он свернул с луговой тропинки, шла под уклон. Встречный грузовик ехал с большой скоростью, причем двигался он по той же полосе дороги, по которой ехал и Дилан. Водитель не увидел внезапно появившегося перед ним велосипедиста. Когда Дилан попытался вывернуть свой велосипед на поросшую травой обочину, то встретился взглядом с глазами водителя грузовика за долю секунды до столкновения. Я невидим. Я уже мертв.

Я поднялась по лестнице в мансардное помещение галереи, где помещалась школа танцев Гиртсов. Вполне приличный пианист играл мелодию, под которую и я танцевала много лет тому назад. Как же она называлась? Когда я наконец вспомнила ее название, музыка резко оборвалась.

Месье Гиртс оставил все попытки разговаривать подобно обывателю Поттериса, роль которого он играл в пьесе «Анна из “Пяти городов”». Остановившись в дверях, я вслушивалась в его речь.

– Скользите гладко на пальцах ног! Дайте музыке нести вас! В фокстроте сначала идет медленный проход, один шаг на два такта, раз, два! Смотрите на меня! Теперь идете рысью, копируете аллюр лошади, один такт – один шаг. И по новой! Раз-два-раз, раз-два-раз! Улыбайтесь! Рысью, как счастливая лошадь!

Я немного приоткрыла дверь. Дюжина молодых пар, юношей и девушек в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, стояли в комнате, глядя на месье Гиртса, и один подросток изо всех сил старался не хихикать. Стройная молодая помощница преподавателя танцев стояла рядом с ним, ободряюще улыбаясь ближайшим к ней парам. В углу у окна, выпрямившись за пианино, сидел седой пианист, терпеливо ожидая знака помощницы, чтобы снова заиграть мелодию.

Месье Гиртс три раза стукнул своим жезлом в пол. Комната снова заполнилась музыкой. Счастливые молодые лошадки опять начали свой фокстрот. Теперь я вспомнила название мелодии. «Фокстрот Убийство».