Элайн вспомнила, как выглядела Силия, когда Гордон разделался с ней, и почувствовала, как тепло уходит из ее тела. Она была холодной, неописуемо холодной, зубцом льда.

— Твоя мать никогда не перестанет изводить тебя, если ты убьешь своего брата. Неужели ты не видишь, что отнимаешь у нее ее семью — делаешь как раз то, чему она пытается помешать.

Этот аргумент оказал ожидаемое воздействие на Гордона. Он опустил нож, которым до этого метил в брата, и лицо его исказилось от муки, когда он попытался разгадать свой путь в лабиринте “обязанностей” в отношении Амелии.

Запыхавшаяся Элайн все глубже вдавалась в эту любительскую, но эффективную психологию:

— Твоя мать захотела бы, если уж дело дойдет до столкновения интересов, чтобы ты в первую очередь защищал ее семью. Твоя мать приказала бы тебе отпустить всех — а потом, впоследствии, позаботиться обо мне.

Пожилая чета на диване глядела на Элайн в изумлении, как будто они не понимали, что она лжет, как будто они думали, что она приняла теорию переселения душ.

— Брось нож, — повторил Деннис. Гордон посмотрел на нож. Деннис подступил к нему, по-прежнему используя подушку как щит:

— Нож... мама предназначила его мне... чтобы я им... для того, чтобы...

— Брось его! — крикнула Элайн. Похоже, это послужило детонатором, последней командой, которая побудила его взорваться.

Гордон без предупреждения резко повернулся и прыгнул на Элайн. Он занес поблескивающее оружие высоко над головой и направил ей в грудь, зайдясь в торжествующем крике.

Элайн отпрянула назад, скорее инстинктивно, чем по-настоящему понимая, как близка она от смерти. Но кресло заставило ее остановиться, преградило ей путь к бегству. Весь мир, казалось, заледенел, стал таким же холодным и ноющим, как и она сама, — за исключением ножа. Посреди всего этого инея, посреди льда и холода нож был сверкающим ланцетом, прорубавшимся к ней по мере того, как иней вокруг него таял. Ей предстояло умереть.

В тот же самый момент Деннис отбросил подушку, которую держал в руках, дотянулся до запястья Гордона и остановил быстрое движение смертоносного оружия.

Гордон набросился на своего брата, его лицо побагровело от притока крови, глаза были широко распахнуты, рот открыт в яростной ухмылке.

— Позовите на помощь! — крикнула Элайн пожилой чете.

Они тупо уставились на нее; Джерри, казалось, забыл про свою рану на голове.

— Позовите Пола!

Упоминание имени брата Амелии сняло заклятие. Джерри встал, торопливо пересек комнату и исчез в открытой двери. Только бы Пол не был пьян и не мучился тяжким похмельем!

Несмотря на то, что он был физически менее развит. Гордон в конце концов вырвал нож и вскользь полоснул Денни по бицепсу, когда тот отступил от своего брата. По руке Денниса потекла кровь.

Элайн подобрала пепельницу, ощутила ее холодную тяжесть. На самом деле она не думала, что сумеет ею воспользоваться. Она — медсестра, привыкшая лечить, а не наносить раны. “О Господи, если мне придется ею воспользоваться, дай мне силы!"

Когда Деннис снова подступил к брату, оставляя за собой след из алых капель. Гордон снова ударил. Деннис сделал обманный выпад справа, шагнул вперед, уклонившись от удара, и двумя руками схватил кулак с ножом, стараясь заломить запястье назад, чтобы Гордону пришлось бросить нож.

Элайн, обучаясь на медсестру, видела много крови, много глубоких ран. Но вид крови Денниса выходил за рамки ее опыта. Она была опустошена. Она не хотела, чтобы он умирал. Как она хотела, чтобы он остался жить! И может быть, тогда она сможет искупить вину за то, что думала о нем такие ужасные вещи.

Гордон воспользовался своей свободной рукой, чтобы нещадно колотить Денни по голове. Он пустил брату кровь из носу и разбил ему губу. Судя по виду, Деннис уже устал и был не способен продержаться долго...

Но вдруг, в один миг, шансы поменялись. Запястье Гордона хрустнуло под нажимом рук Денниса. Он завыл, выронил нож и отскочил от брата, ухватившись за сломанное запястье. Он выглядел диким, бледным, как просеянная мука, рот зиял черной дырой на лице.

Деннис ногой оттолкнул нож в противоположный конец комнаты и сказал поразительно мягко:

— Садись, Гордон. Ты ранен.

В какой-то момент Гордон смотрел так, как будто он, невзирая на свою рану, сделает еще одну, последнюю попытку добраться до оружия. Потом, как будто его ударили большим молотком, привалился боком к креслу, в котором Элайн сидела всего несколько минут назад. Она думала, что он убьет ее. А теперь он ни за что этого не сделает.

— Я не хотел тебя убивать, — сказал Гордон брату.

— Не говори об этом.

— Ты любишь меня? — спросил Гордон. Деннис выглядел усталым, но не злым.

— Ты — мой брат. Я очень тебя люблю. Гордон Матерли, поддерживая сломанное запястье здоровой рукой, наклонял голову до тех пор, пока не опустился подбородком на грудь и не расплакался.

Элайн смотрела, как Деннис прошел по комнате и подобрал нож. Он глянул на него так, словно не знал, что это такое. Девушка подошла к нему, чувствуя незнакомое сильное влечение, — потому что он обладал невероятно сильным мужским началом, был храбрее любого мужчины, которого ей прежде доводилось видеть, — и попросила:

— Дайте мне взглянуть на вашу руку.

— Она в порядке.

— Мы должны остерегаться инфекции, — пояснила она. Он спросил:

— Почему прошлой ночью вы не рассказали мне, кого подозреваете?

Элайн покраснела, посмотрела на поверженного Гордона. И призналась:

— Я не думала, что это он. — А потом выпалила:

— Я думала, что, возможно, это вы! — Она знала: рано или поздно это придется ему рассказать. А она никогда не тянула с признанием своих ошибок.

Деннис недоверчиво уставился на нее. Элайн уже молила в душе, чтобы он ее не возненавидел, когда он расхохотался. Этот смех, пусть и напряженный, нервный, был все-таки лучше, чем возмущение, которого она ожидала.

Когда же он совладал с собой, то сказал:

— Отец говорил мне, что кто-то пытался взломать замок на вашей двери. Когда я обнаружил, что вы звоните в полицию, то понял, что вы встревожены не на шутку. Я разыскал Ранда через полчаса после того, как вы ушли спать, и рассказал ему то, что вы говорили отцу. Он пообещал приехать и осмотреться на месте.

— Он так и сделал, — прошептала Элайн, содрогаясь. Она вспомнила, какую цену Ранд заплатил за свое усердие.

— Я знаю. Я нашел его тело как раз перед тем, как пришел сюда.

— Откуда вы узнали, где искать? Он объяснил:

— Я сидел в своей мастерской, у окна, и видел, как вы с Гордоном выходите из гаража. Вы шли так скованно и так странно себя вели, что я был заинтригован. К тому же я не забыл вашего страха относительно того, что убийца — один из нас. Гордон всегда был странным, жадным до работы, трезвым, серьезным, неохотно отдыхал. Когда я увидел вас вдвоем, то заподозрил самое худшее. Я пошел к гаражу посмотреть, что случилось, — и нашел Ранда.