— Вы спасли мне жизнь, — выдохнула Элайн. Она опять почувствовала себя женщиной, маленькой и хрупкой в могучей тени мужчины.

— Вы спасли жизнь нам всем, — возразил он. — Вы были единственной из нас, кто не закрывал глаза на весьма неприятные факты. Мы очень вам обязаны.

В этот момент в дверь ворвался Пол Хоннекер.

Элайн сказала ему:

— Вызовите “скорую помощь”. Пол. Полицию. И Ли.

Явно потрясенный тем, что увидел, Пол отозвался:

— Сию же минуту! — Загромыхал вниз по лестнице и в следующий момент исчез.

Когда они снова подошли к Гордону, он посмотрел на них и скривил губы, выражая глубокую ненависть. У Элайн снова мороз пробежал по коже.

Гордон произнес:

— Деннис, ты отдашь мне этот нож. — Его голос снова повысился и зазвучал совсем по-женски.

— Это Амелия, — провозгласила Бесс и откинулась на спинку дивана.

— Деннис, — причитал Гордон, — твоя мать велит тебе отдать нож! — Голос у него был определенно женский, почти женственный, привлекательный, но при этом таивший в себе ненависть.

— Вы не верили, что она вернулась, чтобы вселиться в него, — торжествовала Бесс. — Но теперь вы слышите, что это правда!

Элайн стояла у сосен, в прохладе тонких теней, прижав к ушам маленькие ладони. Деннис стоял возле нее, попеременно наблюдая то за лужайкой, где работала строительная бригада, то за ее лицом, когда она выжидающе зажмуривалась. Он посмеивался над ней, хотя и беззлобно, — из-за этого ей хотелось, чтобы взрыв миновал и она могла бы убрать руки от ушей и сплести с ним свои пальцы.

"Я так сильно изменилась за такое короткое время”, — подумала она. Было время, когда гроза или громкие шумы не причиняли ей беспокойства. Но это было до того, как у нее появился человек, на которого она могла положиться. Это было, когда она была одинока.

Когда раздался взрыв, он оказался тише, сильнее приглушенный землей, чем она ожидала. Девушка почувствовала, как задрожала почва, увидела комья земли, взметнувшиеся в небо над котлованом, увидела гранитную крошку, отброшенную в голубое небо и с треском посыпавшуюся обратно.

Джерри и Бесс стояли прямо за спиной у Джейкоба Матерли, там, где старик сидел в своем инвалидном кресле, наблюдая на подрывными работами. Поначалу Элайн удивилась, что никто не винит пожилую чету с ее суевериями в том, что случилось с Гордоном. Но спустя две недели после того, как Деннис усмирил своего брата и покончил с их общим кошмаром, она пришла к пониманию того, что никого нельзя винить в стечении обстоятельств, которое ввергло Гордона в столь долго таимое сумасшествие. И Джерри и Бесс были по происхождению голландцами из Пенсильвании, выросшими в домах, где в каждой комнате на стене висел Химмельсбриф в рамке и по каждому случаю обращались к особым заклинаниям. Они искренне верили во всю эту оккультную чепуху. С таким же успехом можно было бы попытаться взвалить всю вину на Ли, или Джейкоба (за их невнимание к Гордону ввиду того, что потребность Дениса в утешении была более очевидна), или в первую очередь на Амелию Матерли за то, что она была сумасшедшей (состояние, которое на самом деле от нее не зависело). Джерри и Бесс предстояло жить со своей виной, и это было достаточным наказанием.

К тому же к этому времени они наверняка поняли, что Гордон не был одержим. Он, по словам докторов, был шизофреником в крайней стадии. Он действительно отождествлял себя со своей матерью. Более того, теперь он лишь в редкие моменты просветления вспоминал свое подлинное имя и свое положение. Хотя доктора не говорили об этом впрямую, но было похоже, что Гордону придется провести в больнице для умалишенных всю оставшуюся жизнь.

— Сейчас повторится, — сказала Силия Тамлин, робко пробираясь к Элайн. Она была очень красива, несмотря на свои бинты, но больше не вызывала у Элайн ни ревности, ни неприязни. “Потому что, — подумала Элайн, — теперь я знаю, что я тоже хорошенькая. И знаю, что легкомыслие не такая уж ужасная вещь”.

Второй взрыв был сильнее первого. Элайн порадовалась, что зажала уши.

— Ну вот, — сказал Ли. Он похлопал по плечу Пола Хоннекера. — Через две недели на месте этой уродливой воронки появится овальный бассейн с голубым дном. — Судя по голосу, он испытывал облегчение, как будто динамит не только выбил в земле воронку, но и уничтожил последние следы ужасной истории дома Матерли.

— Давайте посмотрим, как работают маляры, — предложила Силия. — Мне до смерти хочется их спровадить и постелить ковры — а потом сотворить с внутренностями этой темницы что-нибудь по-настоящему фантастическое!

— Она была темницей, — возразил Пол. — А теперь уже нет.

— Вот подождите, вы еще увидите разницу! — стояла на своем Силия, направляясь к дому. Остальные в большинстве своем последовали за ней.

— Мы все так хорошо отдохнули, — улыбнулась Элайн. — Даже Джейкоб, несмотря на свое состояние, выглядит здоровее.

Деннис взял ее за руку:

— Моя семья хотела прийти в себя на протяжении пятнадцати лет, но не знала как. Нам пришлось открыть глаза на кое-какие истины, а потом произвести перемены к лучшему. Косметический ремонт в доме очень помогает, ты не думаешь? Поверь, с каждой комнатой, в которой они сдирают обои, с каждой комнатой, которую они раскрашивают в эти веселые цвета, подобранные Силией, я чувствую, что еще чуть-чуть боли ушло. Как будто боль можно закрасить или оборвать, как обои. Глупо, правда?

— Не так уж глупо, — запротестовала Элайн. Ветер теребил ее волосы и полоскал хлопчатобумажную юбку. Она внезапно осознала, что на ней короткая юбка и сине-желтая яркая блузка, шейный платок с блестками, босоножки с тонкими ремешками — одежда, которую она ни за что не выбрала бы для себя, если бы Денни, делая покупки на прошлой неделе, не упорствовал, что это как раз то, что ей нужно. Она улыбнулась ему, ветру, всему. Легкомыслие может быть замечательным!

Ее одинокое детство, сиротский приют, бедность действовали заодно, исказив ее взгляды на жизнь. Она излишне ценила серьезность и простоту. Таким же образом она придавала слишком мало ценности веселью. Жизнь должна быть смесью торжественного и веселого. И чем больше веселья, тем лучше. Какой прок от жизни, если ею нельзя наслаждаться? Деннис безмерно наслаждался. Да и Джейкоб теперь, когда освободился от своих ужасных подозрений по поводу убийцы в доме, тоже понимал толк в жизни. Они вместе начинали делиться с ней толикой этой радости.

Неделю назад она не была способна разглядеть какую-либо ценность в занятии художника. Теперь она смотрела на это как на стоящее дело — во всех отношениях.

Неделю назад она не доверяла легкомысленному человеку и считала надежными тех, кто склонен к трезвости. Теперь она увидела, что жизнь куда более сложна, а судить о людях труднее.

Ей действительно не терпелось посмотреть, что за фантастические вещи Силия станет вытворять с этими душными комнатами!