– Почему вы ничего мне об этом не сказали? – осведомился босс.

– Я… я не могу объяснить, мистер Филипс, – промямлила Эви.

Туфелька ее под столом выстукивала чечетку, какой позавидовал бы и Зигфельд. Он сейчас ее уволит, возьмет и отправит собирать вещи, и все, чем она наслаждалась последние несколько месяцев, разом закончится. Ну, если Сэм Ллойд ей еще раз попадется, пусть Тэта держит ее за руки, а не то она изничтожит проклятого мальчишку всеми способами, какие только подскажет ей воображение, – уж чего-чего, а воображения у нее предостаточно!

Эви набрала побольше воздуху. Работай гласными, сказала она себе. Что угодно прозвучит лучше с правильным произношением.

– О, видите ли, это не совсем то, чем кажется…

– Неужели? А вот я всей душой надеюсь, это именно то, чем кажется, милая моя девочка, – отвечал мистер Филипс, сияя очами. – Это же просто восхитительно!

– Д-да-а? – проблеяла Эви.

– Ну еще бы! В Даблъю-Джи-Ай с утра разрывается телефон. У телефонисток уже все пальцы поотваливались. Люди с ума сходят: надо же, Провидица-Душечка обручена! Они жаждут новостей! Они хотят знать об этом всё! Это самая крутая сенсация Нью-Йорка с тех пор… в общем, c тех пор, как ты объявила себя пророком. Та-Самая-Девушка наконец нашла Того-Самого-Юношу!

У Эви запершило в горле.

– Ну, я… типа… я бы не сказала, что Сэм вот прямо Тот-Самый-Юноша…

Царственным мановением руки мистер Филипс отмел все возражения в сторону, не успели они родиться.

– Штука в том, моя милая девочка, что ты и твой везунчик сделали всю семью Даблъю-Джи-Ай очень-очень счастливой. Наконец-то мы переплюнули Эн-би-си! Ты и твой красавчик вознесли нас на самую вершину – рекламодатели уже телефоны обрывают: они хотят поддерживать станцию, пригревшую Провидицу-Душечку и ее нареченного, – он радушно улыбнулся. – А когда счастливы мои рекламодатели, счастлив и я. Ты вот-вот станешь очень знаменитой, моя дорогая.

– Д-да-а?

– Да. Что ты скажешь насчет эфира два раза в неделю? С небольшой прибавкой к жалованью, разумеется.

Дважды в неделю?! Да таким влиянием пользуются только уже совсем улетные звезды, вроде Уилла Роджерса и Фанни Брайс! Эви раздумывала, куда бы засунуть широченную улыбку, но та предательски расползалась по физиономии.

– Это было бы совершенно пухло, мистер Филипс!

– Ну, так считай, что мы договорились. И, конечно, мы устроим пресс-конференцию для счастливой пары.

– Ой. Ну, я… я не знаю. Это все как-то быстро…, – пролепетала Эви.

Голос ее скакнул вверх, будто ей дали эфиру.

– Вздор, – мистер Филипс полыхнул мрачным огнем; его кустистые брови сошлись посреди лба в устрашающую свирепую «V». – Мы все устроим. Аппетиты публики нужно удовлетворять. Ты с твоим парнем, – тут он кинул беглый взгляд в газету, – Сэмом, будете появляться на людях как можно чаще. По возможности, каждый вечер. Теперь, когда Скотт и Зельда Фицджеральд в Европе, Америке нужна юная, современная пара, способная занять их место.

Он опустил палец, как шлагбаум, и тот уперся в нее.

– Так вот, это вы.

Тут на Эви напал неконтролируемый нервный хохот.

– Что такое, мисс О’Нил?

– Со мной все пухло, сэр, – слегка придушенно сообщила Эви. – Можно я от вас позвоню?

В уединении офиса Эви ждала Сэмова ответа, глядя в окно десятого этажа, как зимний туман обнимает небоскребы. Прохожие внизу, на Пятой авеню, казались отсюда совсем маленькими. Эви нравилось смотреть на них настолько свысока: чувствуешь себя и вправду могущественной. Вот бы остаться тут, за облаками, подольше… Она наугад подцепила газету и уставилась на собственное имя, набранное жирным шрифтом. Да, и это ей тоже нравилось. Дело оставалось за малым: взнуздать Сэма.

– Я готова вас соединить, мисс О’Нил, – нарушила молчание телефонистка.

В трубке что-то треснуло и раздался голос Сэма, исполненный невыразимого самодовольства.

– Никак это будущая миссис Ллойд?

– Дорого-о-ой! – защебетала она. – Я так по тебе скучала.

Последовала недолгая пауза, потом на том конце провода присвистнули.

Сквозь чуть приоткрытую дверь Эви могла любоваться мистером Филипсом и с ним всем секретарским отделом Даблъю-Джи-Ай, впивающим каждое ее слово. Она присела на сверкающий край лакированного стола и рассмеялась каскадом серебряных трелей, как их учили на занятиях по сценической речи – на грудном регистре, откинув голову, будто ловя ветер в тенета кудрей. Предполагалось, что это чарующий, шикарный, беззаботный смех настоящей леди – аристократической бездельницы.

– Ха-ха-ха-ха! Ах, ты… Милый, я просто должна тебя увидеть. Пообедаем в полдень? В «Алгонкине»?

Еще одна пауза.

– Шеба-красотка, c тобой там все в порядке?

– Не опаздывай, милый. Нам так много надо обсудить, а ты же знаешь: каждое мгновение вдали от тебя – это сущая пытка. Адьё!

Эви успела повесить трубку, прежде чем Сэм вставил еще хоть слово.

По дороге со студии Эви оказалась в одном лифте с Сарой Сноу и сразу же приметила ее чулки: серая елочка – самый писк! Для евангелистки она очень модная – в этом львиная доля ее очарования. Флапперша Божья, как ее кое-кто называл. Она даже Иисуса сумела сделать чуть-чуть шикарным. Миссионерская дочка, чьих родителей укокошили в Китае, когда ей было всего тринадцать, она «услыхала зов» в нежнейшем возрасте пятнадцати. А к двадцати уже дважды пересекла всю страну, собирая толпы в передвижном шатре и вовсю проповедуя об ужасах винопития, танцев и социализма. В двадцать один она вышла замуж и еще до двадцати трех успела овдоветь – мужа унесла чахотка. Сейчас, в двадцать пять, она окормляла свою паству беспроволочным способом – что твой Моисей на радиоволнах. Ее призывы вернуться во времена, когда жизнь была проста и благочестива, находили живейший отклик в сердцах тех американцев, которым было трудно устоять на ногах в нынешнем, предательски ускорившем вращение мире. То, c какой страстью Сара ораторствовала, привлекало на ее религиозные бдения сущие толпы. То, что она была красотка, тоже каши не портило.

Но ничего даже близкого к Эви в смысле аудитории у нее, конечно, не было. На самом деле по станции ходили сплетни, что шоу Сары до сих пор не закрыли только по той причине, что не нашлось ничего лучше вставить в этот час… ну, и как-то негоже вышвыривать за порог Иисусова солдатика.

– Поздравляю с помолвкой, Эви, – изрекла евангелистка, даря ее одной из своих праведных (сомкнутые губы подковкой) улыбок; практикуйся Эви хоть целый год перед церковным зерцалом, и то бы у нее так не вышло.

– Спасибо, Сара.

– Он же богобоязненный юноша, правда?

Эви задушила в зародыше громкое: «Ха!»