Вика налила в кружку кипяток, бросила чайный пакетик и с аппетитом откусила от бутерброда. Встала у окна, от нечего делать наблюдая, как молчаливый Арнольд упражняется на заднем дворе, используя как турник перекладину в летней беседке. Заметив зрительницу, он походил, поигрывая грудными мышцами под обтягивающей футболкой, и снова принялся подтягиваться.

Вика отвернулась и встретилась глазами с вошедшим на кухню Джельсомино.

– Скучаешь? – поинтересовался он, доставая чашку из шкафа.

– Вы тут все постоянно делами заняты, как же мне не скучать, – кокетливо улыбнулась она.

– А как же мой заместитель? – бугай махнул на окно. – Не развлек?

– Очень уж твой заместитель молчалив. А женщины, как известно, ушами любят, – от мысли, что она находится в компании уголовников, Волина почувствовала легкое возбуждение.

Воистину удивительна природа женщины: каждая мечтает о добром, заботливом и с большим сердцем, но вожделеет брутального, эгоистичного и с большим… кхм… Вика одернула себя, усилием воли оторвав взгляд от ширинки на брюках Джельсомино.

Они перекинулись незначительными фразами, и на лестнице появился Оператор. Постоял, облокотившись о перила на втором этаже, и спустился вниз.

– У нас сегодня веселая ночка ожидается, – сказал он, плюхаясь на мягкий диван.

– В курсе, – кивнул бугай.

Вика постаралась скрыть удивление. Все в курсе, кроме нее? Она поспешно допила чай и направилась в комнату с мониторами. Именно там большую часть времени проводил Организатор.

Это был очень необычный человек. На первый взгляд спокойный, мягкий даже. С неброским, но интересным лицом, которое хотелось разглядывать, изучая каждую черточку. Он не выделялся из толпы, покуда не обращал на тебя внимание. Едва его большие, пронзительные глаза встречались с твоими, а решительно сжатые губы растягивались в насмешливую полуулыбку, ты уже не хотел и не мог отвернуться. Говорить с ним было приятно и спокойно. Казалось, никакие страшные тайны не смутят его, не заставят осуждающе качать головой. Он понимал и принимал тебя таким, каков ты есть. Он предельно откровенничал и при этом оставался непредсказуемым. В его словах присутствовал скрытый смысл, а за уравновешенной манерой поведения таились взрывные эмоции. Если такой человек поставит цель, будьте уверены – своего добьется. Столь харизматичные люди встречаются крайне редко. Именно поэтому, там, в придорожном кафе, Вика вцепилась в него мертвой хваткой.

Хотя еще вопрос, кто в кого вцепился. Они нуждались друг в друге с одинаковой силой…

– Тук-тук, – Вика осторожно просунула голову в приоткрытую дверь. – Не помешаю?

– Не помешаешь, – снова эта полуулыбка, за которую продашь душу.

– Как ты?

– Хорошо.

– А он? – Волина указала на экран.

– Плохо.

– По крайней мере, у него есть, к чему стремиться. – Вика помолчала. – На сегодня что-то намечается?

Последовавший ответ заставил ее порозоветь от удовольствия.

– Намечается. Вечером его везут записывать вокал и гитару. Занятие утомительное и скучное. Я не поеду. Но ты если хочешь…

О да. Вика хотела.

Она отлично понимала, что рискует. Здравый смысл подсказывал ей не ехать на студию, где она была бы пятым колесом у телеги, а остаться в коттедже – посвятить время работе над книгой. Мчаться по городу в машине с заложником в компании уголовников – затея отважная, но глупая. Если их остановят сотрудники ДПС и увидят в салоне связанную жертву, момент будет неловкий. Закроют сразу всех и немедленно и не станут разбираться, кто настоящий бандит, а кто жадный до сюжетов писатель.

В тюрьму Вике не хотелось. Но и упустить важные детали – тоже. Ее роман должен быть максимально правдив. А для этого нельзя упускать ни единой детали.

Идти на риск заставляло Вику и еще кое-что. А именно – нежелание показаться трусом. Она так пафосно убеждала Организатора в своей готовности к чему угодно ради головокружительного сюжета, а сама вдруг смалодушничает и забьется под лавку, как пугливая кошка? Ну уж нет.

До вечера Волина дергалась как на иголках и вздохнула с облегчением, лишь когда Крестовского вывели из подвала. Утром, пока он спал, на порог лестницы положили электрическую бритву и записку с приказом побриться. Пленник проявил покладистость и подчинился. Возможно, его самого раздражала щетина. На видео и фотографиях в интернете он всегда представал в слегка небрежном, но безупречно стильном образе.

На улице было прохладно. Вечерняя свежесть пробиралась под одежду, вызывая гусиную кожу. Вика поежилась, натянула горло водолазки на подбородок. Джельсомино подвел Илью к мини-вэну, толкнул его внутрь и запрыгнул следом. Волина заметила кобуру у него под пиджаком. Оператор тоже разместился сзади. Арнольд сел за руль и завел двигатель. Вика устроилась на переднем пассажирском сиденье. Пристегнула ремень безопасности и включила обогрев салона.

Весь неблизкий путь вздрагивала каждый раз, когда мимо проезжала патрульная машина. Неужели она единственная, кто нервничал в данной ситуации, без учета пленника, конечно? Водитель сосредоточенно смотрел на дорогу с неизменным угрюмым выражением на лице. Создавалось впечатление, что этого амбала ничто не способно вывести из равновесия. Он выглядел безучастным, будто происходящее не касалось его.

Наконец машина свернула в переулок, проехала немного вперед и остановилась у торца какого-то здания. Вика выбралась из салона и огляделась. Узкий переулок уходил в ночную темноту. Тусклые лампы выхватывали граффити на грязных стенах и большие мусорные баки. Точь-в-точь сцена из американского фильма. В паре десятков метров от одной стены к другой пробежала крыса, усилив впечатление кинематографичности. Вике так понравился этот кадр, что она едва не прокомментировала вслух. Вовремя спохватилась – пленник не должен слышать их речь.

«Нужно будет непременно описать этот переулок в книге», – подумала она. В ее памяти хранилось немало занятных экспонатов, некогда потрясших воображение. Любой другой человек не нашел бы в них ничего ценного, но для писателя это были настоящие сокровища.

Пыльная проселочная дорога, засиженная воронами. «Уазик» мчится прямо на них, и вороны взмывают вверх черной россыпью.

Любящая хозяйка дразнит кота, тихонько дуя на его нос. Кот приближает морду к ее лицу и деликатно прикусывает подбородок.

Отрываешь от пихты одну иголку, переламываешь ее и растираешь между пальцами, в нос ударяет терпкий аромат смолы и хвои.

Самолетик с малиновой полосой на фюзеляже. На кончике крыла яркая надпись «Cessna». В голубом небе поблескивают белые комочки обтекателей шасси – точно так трогательно пузырятся гольфы на лодыжках у первоклашки.

Апельсиновая роща. Созревшие плоды усыпали всю землю – словно кто-то постелил на газон пушистый оранжевый ковер…

Вика подмечала детали в обычной жизни и бережно складывала их в ментальный шкаф, чтобы однажды извлечь и поместить в книгу.