«Все собрано и готово к 8:30. Уже набираю виртуальные корзины ковриков и шторок – ты завтра откопаешь кучу золотых слитков, и я сразу же все скуплю!»

Собираюсь на всякий случай отключить телефон, но Уэсли отвечает очень быстро:

«Мой брат Кейси сделал мне сайт о ландшафтном дизайне, сейчас работает над проектом для будущего приюта. Предложил придумать и для твоего отеля, если ты захочешь. Конечно, если ты не передумала и не поняла, как эта идея ужасна».

Я сажусь так резко и быстро, что расплескала бы по бальной зале всю воду, будь она в этой ванне на лапах. К счастью, я лежу просто так, полностью одетой.

Он рассказал о моем отеле брату. Его брат знает о моем существовании. Интересно, Уэсли в смокинге тогда сфотографировали на свадьбе Кейси? Но задать этот вопрос я не могу, иначе он вновь поднимет тот больной вопрос о своей фотографии.

«Просто фантастика!!! – пишу я. – Какие у него расценки?»

Он отвечает очень быстро, наверное, написал заранее и сейчас просто отправил:

«Я нашел шрифт с той открытки – вдруг ты захочешь использовать его в буклетах или рекламе. Подумал, раз она тебе так понравилась, будет интересно. Еще попробовал определить цвета: если захочешь закат, нужно несколько разных оттенков. Вот эти, как мне кажется, больше всего похожи. Что скажешь?» – и отправляет ссылку на три разных цвета: «Бермудский бриз», «Малиновый мусс» и «Оксфордское золото».

Ни один из этих розовых не передает цвет дома на открытке точь-в-точь, но мое сердце и так уже настрадалось, и я могу только радостно согласиться. Уэсли взял и нашел тот шрифт. Подобрал цвета. Этот угрюмый, застегнутый на десять тысяч пуговиц великан, который растения любит больше, чем людей, собирается покрасить дом в розовый просто потому, что женщина, которую он знает всего месяц, была по ошибке уверена, что «Падающие звезды» должны быть именно того цвета.

– Тебе не нравится?

Я резко оборачиваюсь. Уэсли.

Хватаюсь за бортики ванны, напрягшись: хоть бы я выглядела не так, как себя чувствую.

– А?

– Ты не ответила.

Смотрю на экран. Он отправил сообщение четырнадцать минут назад. Я мечтательно смотрела в никуда целую четверть часа.

– Прости, задумалась. Эти оттенки просто идеальны, спасибо. И спасибо, что нашел и шрифт тоже. Какая замечательная идея, использовать для рекламы моменты из того времени, ностальгию. Обыграть историч…ность. – В конце получается писк, и говорю я слишком поспешно.

Когда лежишь в ванне посреди комнаты, а над тобой возвышается мужчина, ощущения совсем другие. Склонив голову набок, он изучающе разглядывает меня, и это простое движение подстегивает пульс, заставляя кровь нестись быстрее.

– Что? – я уже начинаю нервничать. Взгляд Уэсли окутывает меня, замечая поджатые колени, упирающиеся в край ванны пятки. Сарафан задрался до середины бедра, и хотя в любой другой день я бы и не задумалась об этом, сейчас, с настолько открытыми ногами, эта поза слишком уязвима и нехарактерно для меня бесстыдна.

Он поджимает губы. Я привыкла считать, что это от досады, но теперь уже не уверена. В приступе скромности скрещиваю ноги, но от этого движения подол платья скользит еще дальше, и я поспешно поправляю непослушную ткань. Уэсли отворачивается к стене, потирая подбородок. Мной уже можно что-то поджечь, настолько я разгорячилась.

– В восемь тридцать, значит, – наконец сипло произносит он.

– Ага. – Соскальзываю на самое дно ванны, пылая от смущения.

Спрятавшись за фарфоровой стенкой, я выглядываю как раз вовремя и вижу, как его тень на стене чуть оборачивается, еще раз взглянуть на меня, и кулак у него прижат ко рту.

– Мне нужно… пойду к себе наверх, – каким-то слабым голосом сообщает он.

– Ага, – повторяю я, но на октаву выше. – Увидимся утром.

Вижу я Уэсли гораздо раньше. Он приходит ко мне во сне. Я снова в бальной зале, стою над ним. Теперь он лениво вытянулся в ванне, на нем пиратский костюм, и он протягивает мне руки, приглашая подняться на борт.

– Время искупаться, Мэйбелл.

Просыпаюсь я в 8:29 в субботу, раскрасневшаяся, вспотевшая и обреченная. Ничто так не ускоряет неизбежное между друзьями, как эротический сон: я влюбилась по уши.

Не хочу драматизировать, но я бы охотнее выпила кислоту из батареек, чем переживала муки влюбленности.

В теории это весело (сколько историй я могу рассказать о своих мужьях из мечтаний), но в реальности влюбленность – энергетический вампир, и неприятностей от нее куда больше, чем пользы. Беспокойство просто выматывает, от количества проглоченных бабочек крутит живот, я перестаю спать, моя и без того навязчивая склонность к фантазированию возрастает на тысячу пунктов. Я начинаю слишком сильно волноваться о том, как выглядят мои волосы, не говорю ли я слишком громко, и вся эта шаткая конструкция, точно на булавке, держится на особенно сильном дезодоранте. А эти эмоции, чувства, от которых в итоге тебе же самой всегда и больно? Исходя из истории моих свиданий, итоги опроса однозначны: от безумной влюбленности никогда не бывает ничего хорошего.

На Уэсли этим утром белый вязаный кардиган. Когда я задумчиво вхожу в кухню со своим походным снаряжением, он стоит, прислонившись к стене, и чистит банан. Кардиганы для меня – как криптонит для Супермена. Не знаю, как он узнал, но узнал. О чем я говорю? Конечно же, Уэсли не знает. Ему вообще все равно. Господи, все уже так скверно, что дальше некуда.

Он знаком подзывает меня ближе и показывает один из крестиков на карте:

– Я все рассчитал, мы начнем отсюда, потом пойдем на северо-восток. Пикап сможет проехать только до этой точки, – постукивая по горстке деревьев, поясняет он. – Так что, надеюсь, ты не против взять рюкзак с едой и другими мелочами? – Он поднимает на меня вопросительный взгляд, и я киваю.

Груз Уэсли значительно больше, ему предстоит нести палатку и спальные мешки. И лопату. Думаю о рулоне туалетной бумаги в собственном рюкзаке и жалею о каждом решении, которое в итоге привело меня к этому моменту.

– Отлично. – Открываю бутылку с водой и в итоге выпиваю всю целиком.

– Эй. – Он наклоняется ко мне и заглядывает в глаза с едва заметной улыбкой: – Ты в порядке? Все хорошо?

– Ага.

Озорной огонек во взгляде исчезает.

– Ты не хочешь?

– Пытаешься меня отговорить? – Берусь за лямку и шутливо хмурюсь, прищурившись: – Сокровище будет моим, Келер. Вперед.

Улыбка возвращается, став даже шире.

– Как скажешь, Пэрриш.

Мы выходим в душистое весеннее утро, и поездка оказывается восхитительной. Пикап Уэсли пробирается сквозь туннели зелени – яркой, насыщенной, как будто едешь внутри изумруда. Уже распускаются ирисы и дицентры «разбитое сердце», но постепенно садовые цветы исчезают, уступая место луговым. Уэсли называет их все, показывая мне башмачки, пламенники, галезию. В конце концов придется вызвать кого-то заново замостить дорогу, потому что сейчас она выглядит так, будто пережила несколько землетрясений и апокалипсис. От этой перспективы делается немного грустно. Мне начинает нравиться некоторая дикость «Падающих звезд», то, как природа возвращает себе украденное человеком.