— С раненой рукой? Вряд ли. К тому же у него был только один пистолет.

Она посмотрела на телефон, а потом обхватила Питера за шею и поцеловала.

Наташа примчалась в офис, скрывая улыбку, чтобы никто не видел, как она счастлива. Быстрым шагом пересекла приемную, направляясь к стеклянной двери, за которой находился ее кабинет. У нее уютное помещение: стол, кресло, стеллажи на стенах и огромная прозрачная стена с видом на Нью-Йорк — небоскребы, а где-то внизу узкая серая полоска Ист-Ривер.

— Миссис Хадсон, — поспешила предупредить, говоря ей в спину, секретарь офиса, скромная и тихая Джулия Месхи, — к вам посетитель.

Наташа обернулась и увидела невысокую полную блондинку с клюквенными губами, которая поднялась со стула и, мелко ступая на высоких каблуках, направилась к ее кабинету, зажав под мышкой узкую сумочку-клатч. Блондинке было под пятьдесят, а возможно, даже больше. Из того, что оставалось у нее на голове, она пыталась сделать пышную прическу, и сквозь редкие волосики просвечивала розовая, как у поросенка, кожа.

Наташа открыла дверь и пропустила посетительницу в свой кабинет. Та вошла и долго выбирала, где ей примоститься — смотрела то на кресло, то на узкий двухместный диванчик. Выбрала диван, села на него и закинула ногу на ногу.

— Я вдова Сергея Ласкера. И все же хочу получить с вас то, что мне причитается.

Наташа молча прошла за свой стол.

— Вы сказали, чтобы я вам больше не звонила, и тогда я решила приехать лично, — заявила посетительница. — Чтобы вы поняли: со мной так поступать нельзя.

— Я поняла, — сказала Наташа и протянула руку. — Давайте!

— Что? — не поняла бывшая жена Ласкера.

— Список материальных претензий. Вы же, вероятно, составили его и прихватили с собой? — сказала Наташа, глядя за стеклянную стену.

— Нет, я общей суммой хочу получить, — немного стушевавшись, объяснила блондинка. — Двести тысяч, конечно, не большие деньги, но я готова их принять в качестве жеста доброй воли.

— Сожалею, но для меня это огромные деньги, и я не готова выдавать подобные суммы каждому, кто был знаком с Ласкером или с каким-то другим сотрудником фонда «Рашен райз».

Блондинка поджала губы и поправила короткую юбку.

— Вы отказываете мне категорично?

— Еще более категорично, чем вы можете себе представить.

— Но вы понимаете, что за этим последует судебный процесс? — поджала губы мадам.

— Расходы по которому понесет проигравшая сторона, — слегка улыбнулась Наташа, в упор глядя на наглую посетительницу. — В том числе придется раскошелиться и на оплату труда нанятых фондом адвокатов, а каждый из них меньше чем за полмиллиона не почешется…

— Я о другом, — перебила бывшая госпожа Ласкер. — Но если вы не поняли, объясню популярно. Сегодня же в ФБР поступят документы, свидетельствующие о вашей, именно вашей лично, антиамериканской деятельности. Всплывут на поверхность все ваши связи с советской… простите, с российской разведкой и с русской мафией здесь, в Нью-Йорке. У меня сохранилась запись нашего телефонного разговора, в котором вы угрожали мне расправой с применением ваших уголовных связей.

— Желаю удачи, — обронила Наташа, отвернувшись к окну. Лишь руку подняла, указывая на дверь.

Зацокали каблучки, блондинка удалялась в приемную. Проходя мимо секретарского стола, она довольно громко что-то сказала Джулии, отчего у той удивленно взлетели вверх брови. Дождавшись, когда посетительница скроется из виду, девушка бросилась в кабинет начальницы.

— Что еще сказала эта дура? — поинтересовалась Наташа.

— Сказала, что вы будете гореть в аду, а я буду чистить ботинки какому-то Яше.

Зазвонил мобильный. Наташа взглянула на номер вызывающего — это был муж Светы Томиной.

— Доброй ночи, — сказала она, прикинув разницу во времени. — Что-то срочное, что вы звоните так поздно?

— Да, — прилетел издалека гулкий голос. — Я сейчас из больницы вернулся. Мой брат серьезно ранен, и меня только сегодня пустили к нему в палату. Паша пытался задержать того, кто за всем этим стоит, а получилось наоборот: спас тому человеку жизнь, а сам был ранен.

— О ком вы говорите?

— О брате, — не понял Николай. — И я хотел сообщить: за всеми покушениями стоял Айзек Хейз.

— Уже знаю. Он и здесь попытался напасть на нас, но только мой друг его ранил, и Хейз скрылся. Надеюсь, навсегда. Его теперь ФБР разыскивает. Думаю, недолго ему гулять на свободе осталось. Как ваш брат себя чувствует?

— Слабый пока, но врачи говорят, что опасности для жизни уже нет. Пуля попала ему в грудь возле сердца, пробив мобильный телефон и служебное удостоверение, которые лежали в нагрудном кармане. Это, разумеется, не очень помогло. Но раз жив, надо радоваться.

— Что-нибудь от меня требуется? — спросила Наташа.

— Спасибо, у нас все есть. Только нужны деньги на квартиру для семьи Тани. Я присмотрел вполне приличную и ее мужа туда привозил для показа. А он даже не стал толком смотреть, сидел в углу и плакал. Там четыре комнаты, огромный балкон и кухня здоровенная.

— Заключайте договор на покупку и счет мне отправьте, я оплачу. А также на мебель вышлю.

— У них вообще ничего не осталось. Детская одежда, книжки, учебники — все сгорело…

Они беседовали еще долго. И вдруг Наташа почувствовала, что она говорит уже иначе, чем день или два назад, — то, чем она занималась сейчас, приносит радость и облегчение, а раньше она просто осознавала необходимость и важность своего труда, старалась все охватить, успеть, но постоянно что-то ускользало, что-то непонятное ей, пусть, может быть, мелкое, но очень важное. Только теперь Наташа поняла, что этим мелким, но важным была… ее собственная жизнь. Сейчас же сошлись воедино и работа, и она сама, и ее жизнь, в которой есть Питер Хендерсен и есть любовь. А все остальное стало казаться мелочью.

Чуть позже позвонила Джейн. Она быстро-быстро в своей обычной манере щебетала в трубку, однако Наташа слушала ее вполуха и не очень поняла даже, что миссис Биркин хотела сказать. Вроде бывшая Зина случайно встретила адвоката Брука и похвасталась ему, что замужем за сотрудником представительства США при Организации Объединенных Наций, а на самом деле он — разведчик, что сама Джейн тоже занимает ответственный пост в фонде содействия экономическим свободам в России, что Наташа Хадсон, о которой много теперь говорят и пишут, ее самая близкая подруга, и она может постоять за себя, потому что однажды на глазах у миссис Биркин вырубила на Корнелия-стрит здоровенного негра.

— Я занята сейчас, — попыталась остановить этот ее бред Наташа.

Но бывшая Зина не могла успокоиться.

— Кто такая Мата Хари? Я почему спрашиваю… Просто адвокат Брук сказал мне: «Ты еще доиграешься, Мата Хари!»