— Мата Хари — танцовщица, подрабатывавшая проституцией, жила почти сто лет назад. Была обвинена в шпионаже и казнена.

— Вот ведь гад какой этот Брук, хочет, чтобы меня казнили! А вообще, как ты считаешь, это комплимент?

Положив трубку, Наташа вышла в приемную и попросила Джулию больше не соединять ее с миссис Биркин. И без той забот хватает. Затем вернулась в кабинет, села за стол и принялась разбираться.

Конечно же, Хейз сказал неправду. Джон не мог приказать убить людей, с которыми он, может быть, и не дружил, но которых знал очень хорошо, которые помогали ему делать в России деньги, — причем очень даже неплохие деньги. А вот что касается ценных бумаг, то тут Айзек, скорее всего, не врет: бумаги исчезли, и наверняка мистер Хадсон точно знает, где они. Недаром же Джон несколько раз уходил от прямого ответа, когда Наташа интересовалась этим вопросом. Неужели он их и правда сам вывез? Если да, то… то тогда все может быть. Тогда можно даже поверить, что мистер Хадсон сотрудник разведки. Но это все же сомнительно, потому что ее муж не похож на разведчика. Слишком он мягкий и открытый. К тому же, если судить по его комплексу и страху перед близкими отношениями с женщинами, еще и неуверенный в себе…

Когда в тот вечер Наташа сообщила Джону по телефону о том, что к ним в дом ворвался Хейз с обвинениями в его адрес, суть которых от нее ускользнула, и дело едва не кончилось убийством, Хадсон только спросил:

— Что говорил Айзек?

Наташа не стала распространяться на эту тему, сказала, что сильно испугалась, а потому ничего не поняла. Помнит лишь, что мистер Хейз кричал, будто Джон приказал непонятно кому убить его, и он хочет отомстить… Если бы не майор Хендерсен, неизвестно, чем бы все закончилось.

— Ты вызвала полицию?

— Разумеется.

— Пожалуйста, ничего толком не рассказывай, дождись моего приезда.

А полицейские уже входили в дом. С ними беседовал Питер, Наташа же изображала насмерть перепуганную, ничего не понимающую хозяйку дома. Потом примчался мистер Хадсон и о чем-то договорился с полицией.

Сам он не казался встревоженным, даже предложил Хендерсену не возвращаться в город, переночевать здесь, но Питер отказался. А потом Джон почти ни о чем не спрашивал, словно ничего и не произошло. Лишь посмотрел на пятна крови на полу и задумчиво отметил:

— Неприятно, конечно.

Утром они поехали в город вместе. Мистер Хадсон даже не попытался уговорить Наташу посидеть хотя бы денек дома и успокоиться. Только при расставании сказал, что сегодня же наймет охрану для дома.

Адвокат Брук не имел американской лицензии на юридическую деятельность, однако не переставал заниматься любимым делом. На Брайтоне многие знали, что Яша всегда поможет, ежели что. Конечно, он не имел возможности выступать в суде, но никто не мог запретить ему присутствовать в зале и слушать. За четыре года жизни в Америке Яков Аронович посетил не одну сотню судебных заседаний и внимательно наблюдал за процессом. А параллельно изучал законы всех штатов, не говоря уже о поправках к американской конституции.

Законы попадались еще те, порой просто смешные. Но их надо было выполнять. Да только как выполнишь, когда некоторые граждане даже вывески читать не умеют? Для таких их специально писали на русском, а некоторые и на украинском. Кстати, отдельные законы даже приятно исполнять: если, например, в городе Аннисто, штат Алабама, запрещено появляться на Нобле-стрит в джинсах — так и не появляйся, ходи туда в белых брюках или в мини-юбке на худой конец, ведь там все равно тепло. Там же, в Алабаме, законодательно запрещено носить мороженое в кармане, а за посыпание железнодорожных рельсов солью и вовсе грозит смертная казнь. В городе Джаспер муж не может колотить жену палкой, диаметр которой больше толщины его большого пальца на правой руке. В Лос-Анджелесе бить жену можно только кожаным ремнем мужа, при условии, что тот (имеется в виду ремень, естественно) шириной не более двух дюймов, а если ремень шире, то использовать опыт для наказания супруги можно лишь с ее письменного согласия. В Аризоне запрещено укладывать ослов спать в ванной. В Айдахо запрещено рыбачить верхом на верблюде. А еще там же, в Айдахо, для того чтобы заменить дома перегоревшую лампочку, надо получить лицензию. В Зайоне, штат Иллинойс, запрещено прикуривать сигареты кошкам. В Индиане запрещено принимать ванну с октября по март. Но это еще что! Там же, в Индиане, законодательно установлено, что число «пи» равно не 3,14, а ровно четырем. В засушливой Аризоне, расположенной в центре материка, запрещено охотиться на китов, в Новом Орлеане — привязывать крокодилов к пожарным гидрантам, а на Аляске нельзя сбрасывать лосей с вертолетов. В Нью-Йорке были помягче, но все равно здесь запрещается женщинам ходить по улицам с голой грудью, если это не является их основной работой.

Адвокат Брук изучил все законы. Сначала он сидел на судебных заседаниях молча, а потом начал подсказывать адвокатам, прокурорам и громко восторгаться решением судей. Иногда ему делали замечания, а однажды даже оштрафовали. После этого Яков Аронович только кивал и улыбался. Но все судьи уже знали его в лицо и отвечали на приветствие на улицах. И вот тогда он открыл… не адвокатскую контору, нет, а фирму с гордым названием «Юридическая консультация общества». Вскоре все были в курсе, что Яша Брук решает вопросы. Конечно, он познакомился с действующими адвокатами и сказал, что будет приводить к ним клиентов за свой процент. А клиентам говорил, что все судьи — его старые знакомые, он с ними иногда немножечко выпивает, а потому всегда может помочь смягчить наказание и даже, может быть, избежать тюрьмы. Кроме того, опять-таки все видели, что Яша дружит с Мишей Лейбошицем, который говорил всем, что он — мафия.

Плохо, конечно, когда тебе шестьдесят шесть, а для всех ты все еще Яша. Но в Америке, как известно, отчество — не самое главное достоинство мужчины, поэтому Брук относился к этому философски, считая, что лучше быть в Америке маленьким и необходимым всем Яшей, чем ненужным никому Яковом Ароновичем в России. Тем более что жизнь начала складываться.

Как ни странно, складываться она начала после того, как от него ушла Зина. Ушла внезапно, вытащив из-под комода приклеенные им к днищу скотчем четыре тысячи долларов. Брук очень переживал. И даже не потому, что думал, будто Зина про те баксы ничего не знает, — как выяснилось, он ее все-таки немного любил и надеялся когда-нибудь появиться с ней под ручку в приличном обществе. После этого Яша не платил за квартиру четыре месяца, уверив медлительного в рассуждениях хозяина Хосе Гонсалеса, что его обокрали. Потом, конечно, рассчитался, но понял, что вообще-то с квартирной платой можно не спешить: Гонсалес сдавал еще восемь квартир, и те съемщики платили исправно.

Потом он познакомился с Элиной, приехавшей в Штаты из Петербурга, а потому имеющей некоторые потребности в знакомствах не только с соседками по дому. Дамочка регулярно посещала парикмахерские салоны и очень жалела, что Брук — не кинорежиссер. Она тогда еще была не в курсе, что режиссеров на свете много, а Яша Брук — такой один. Адвокат давал ей деньги и каждый раз говорил, что купюры у него последние. Элина знала, что это не так, но делала вид, что переживает за их совместную жизнь.