— Пожалуйста! — Фербин постучал по поверхности цилиндра костяшками пальцев. — Впустите нас.

— Прекратить глупости, — изрек цилиндр. — Необходимо, хотя и недостаточно.

Раненый кауд лег на бок. Крики его стали слабыми и хрипловатыми.

— И ты! — закричал прилетевший на лидасе, направляя ружье на Фербина. — Вы оба. Выходите. Если сдадитесь сейчас, стрелять больше не буду. Охота закончена. Я только разведчик. За мной летят еще двадцать человек, люди регента. Вы проиграли. Сдавайтесь. Вам не причинят вреда.

Фербин между отчаянными криками кауда расслышал какой-то шипящий звук. Поверхность башни позади воющего животного, казалось, засветилась желтоватым сиянием.

— Хорошо! — прокричал Холс. — Сдаюсь!

Из-за раненого кауда вылетело что-то и пронеслось над его дергающимися крыльями, оставляя дугу оранжевых искр. Летун отступил, ствол его ружья задрался.

Граната со стабилизатором упала в трех больших шагах от лиджа. Пока она подпрыгивала на месте, кауд, за которым прятался Холс, в последний раз дернулся, испустил предсмертный вопль и свалился с края башни, отчаянно махая крыльями. Крики его медленно затихали, а прятавшийся за ним Холс оказался на виду.

Граната прекратила прыгать — теперь она только крутилась вокруг своего крестового хвоста. Потом ударник, выпустив облачко оранжевого дыма, выскочил, в то время как летун пытался отскочить подальше. В относительной тишине, наступившей после падения кауда, Фербин слышал, как Холс нажимает на спусковой крючок. Щелк, щелк, щелк — раз за разом давал осечку пистолет, издавая звук еще более безнадежный, чем обреченный кауд несколькими секундами ранее. Летун опустился на одно колено и прицелился в оставшегося без укрытия Холса, который затряс головой.

— Даю тебе последний шанс! — прокричал он.

Хронометр попал ему прямо в переносицу. Ствол ружья во время выстрела ушел вверх, и пуля пролетела в полуметре над головой Холса. Тот вскочил и пустился к оглушенному противнику еще до того, как брошенный Фербином хронометр долетел до края башни и исчез в дождливой мгле. Лидж посмотрел вниз на своего покатившегося, беспомощного хозяина, потом с удивлением перевел взгляд на Холса, который набросился на летуна.

— Черт побери, ваше высочество, вы лучший стрелок, чем он, — сказал Холс, упираясь коленом в спину противника и вырывая ружье из его пальцев.

Фербин сначала думал, что это женщина, но нет — перед ними был мужчина, хотя и хрупкого сложения. Лиджи летали быстрее каудов, но не могли брать много груза, и седоков для них подбирали по весу.

Фербин увидел что-то темное на голубой полосе под упавшим летуном: кровь. Холс проверил ружье и перезарядил его, продолжая одним коленом упираться в спину дергающегося врага.

— Спасибо, Холс, — сказал Фербин и поднял глаза на тонкую, темную, недоуменную морду лиджа. Животное чуть приподнялось, хлопнуло крыльями и снова опустилось. Фербина обдала струя воздуха. — Что будем делать...

Граната с шипением вернулась к жизни. Они поползли прочь на четвереньках — причем Холс пытался тащить за собой летуна, — затем с грохотом покатились по жесткой поверхности. Фербин даже успел подумать, что если он умрет здесь, то, по крайней мере, это случится на Восьмом, а не в жутком межзвездном пространстве. Граната взорвалась со страшным хлопком. Фербину показалось, что звуковые волны с разгона ударили в его мозг, потом раздался звон. Принц остался лежать там, где упал.

Когда он пришел наконец в себя и оглянулся вокруг, то увидел Холса, который лежал в нескольких больших шагах и смотрел на него. Еще дальше неподвижно раскинулся летун. Больше не было никого. Лидж исчез — то ли, убитый или раненый, свалился вниз, то ли просто испугался и улетел. Губы Холса двигались — он что-то говорил, но Фербин не слышал ни слова.

Широкий цилиндр — пятнадцать больших шагов в поперечнике, не меньше, — поднялся в центре башни, поглотив тонкую трубку, с которой говорил Фербин. Выдвинувшись метров на пять, он остановился. В сторону отъехала дверь, образовав широкий проход — три всадника могли бы свободно въехать в него. Изнутри полился серовато-голубой свет.

Около башни возникло несколько громадных темных фигур, которые, сужая круги, приближались к вершине. Фербин и Холс, вскочив на ноги, бросились в проем.

В ушах у Фербина все еще звенело, и он не услышал выстрела, сразившего его.

Мертис тил Лоэсп сидел в своей гостиной на одном из верхних этажей королевского дворца. В последнее время эта комната стала казаться ему чересчур скромной, но он счел за лучшее в течение хотя бы короткого года ничего не менять, а потом уже переехать в королевские апартаменты. Он слушал доклад двух своих самых доверенных рыцарей.

— Ваш парень знал, где укрывается старик — в потайной комнате за шкафом. Мы его вытащили и заставили рассказать нам правду.

Воллирд — один из двух рыцарей, стоявших на страже у дверей, когда внутри старой фабрики убивали короля, — ухмыльнулся.

— У этого господина язык развязался на первом пальце, — сказал Баэрт, второй рыцарь.

Он тоже присутствовал при смерти короля, а теперь обеими руками сделал движение, словно переламывал тоненькую веточку. Губы его чуть дернулись — может быть, тоже в улыбке.

— Спасибо за демонстрацию, — сказал тил Лоэсп Баэрту и, нахмурившись, посмотрел на Воллирда. — А потом ты счел необходимым убить главного схоласта. Вопреки моим приказаниям.

— Да, мы так решили, — подтвердил, ничуть не испугавшись, Воллирд. — Я подумал, что доставлять его сюда и заточать в казармы — значит идти на излишний риск.

— Будь так добр, поясни свою мысль, — ровным голосом велел ему тил Лоэсп, откидываясь к спинке стула.

Воллирд был высоким, сухощавым смугловатым человеком с сосредоточенным лицом, которое могло — как в эту минуту — принимать почти высокомерное выражение. Обычно он смотрел на мир из-под надбровных дуг, склонив голову. Взгляд его нельзя было назвать ни робким, ни застенчивым — скорее чуть настороженным и недоверчивым, но прежде всего насмешливым, лукавым и расчетливым. Его глаза, казалось, надежно скрывались под защитой этих покровительствующих бровей, потихоньку оценивая слабости и уязвимые места собеседника: Воллирд выбирал момент для удара.

Баэрт был полной противоположностью ему: светлокожий, невысокий, коренастый, временами он казался чуть ли не ребенком, хотя из обоих именно он становился совершенно неуправляемым, если в нем начинала играть кровь.

Оба исполняли любые приказы тила Лоэспа, а это и было самое главное. Хотя сейчас они, конечно, приказа как раз не исполнили. За последние годы тил Лоэсп давал им всевозможные деликатные поручения — устранить кого-нибудь либо устрашить. Воллирд и Баэрт зарекомендовали себя надежными, заслуживающими доверия людьми и пока что его не подводили. Однако тил Лоэсп беспокоился, что вкус к убийствам в конце концов возьмет у них верх над послушанием. Приходилось задумываться над тем, кто поможет избавиться от этих двоих, если окажется, что неприятностей от них больше, чем пользы. У тила Лоэспа имелось несколько кандидатов, но самые жестокие выглядели слишком ненадежными, а самые приличные — слишком робкими.