Кормовая часть корабля оставалась неосвещенной – как мы помним, там был перебит электрический кабель. Когда корвет приблизился к корме, уругвайские моряки увидели вспышки фонариков в руках и работающих людей. Подойдя к квартердеку, они заметили голую электрическую лампочку, которую офицер спустил на длинном проводе вниз. Она осветила веревочный трап. Приказав своим людям ждать, Варела забрался по трапу наверх. За ним последовал Фонтана. На палубе офицеров ожидал Херцберг в сопровождении старшины-рулевого и двух вооруженных матросов. Была сделана попытка приветствовать уругвайцев со всеми необходимыми формальностями, но немцы выглядели измотанными, а у рулевого была забинтована голова. Варела и Фонтана официально поприветствовали незваных гостей. Херцберг извинился за свой внешний вид и за отсутствие электричества, а затем пригласил уругвайцев пройти к капитану. У всех встречающих в руках были мощные электрические фонари. Варела видел людей, без сил растянувшихся на квартердеке. Что и говори, сражение, длившееся весь день, – штука утомительная. Было уже одиннадцать часов ночи. Херцберг вел гостей по коридору, освещенному еще одной голой лампочкой. Коридор и прилегающие к нему каюты, судя по всему, использовались для оказания первой помощи пострадавшим. Здесь стоял резкий запах хлороформа и хлорки. Человек с красной повязкой на рукаве стоял на коленях рядом с распростертым на полу телом и обрабатывал культю ноги несчастного. Раненый лежал на простыне, рядом с ним стоял открытый докторский чемоданчик для оказания первой помощи. Херцберг шел быстро, хотя это было довольно сложно, учитывая, что повсюду лежали тела раненых и убитых. Впечатление было столь сильным, что мозг Варелы отказывался воспринимать увиденное. Однако он на всю жизнь запомнил картину, которую подсмотрел, случайно заглянув в открытую дверь, где в это время шла операция. В конце длинного стола стояла празднично освещенная рождественская елка. А на столе лежал человек, которого хирурги оперировали при свете рождественских украшений. В креслах и на полу другие моряки ожидали своей очереди.

Херцберг явно спешил. Коридор заканчивался стальной дверью, которая никак не открывалась. Рулевой и матросы вышли вперед и попытались применить силу. Тщетно. Взрывом повредило петли, и дверь намертво заклинило. Пришлось возвращаться тем же путем на палубу. В средней части судна перемещаться можно было только с большим трудом – все было завалено грудой осколков, наиболее внушительные из которых составили обломки самолета. Обойти ее не было никакой возможности – пришлось пробираться поверху. Зато теперь они подошли к освещенной части судна, где завалы были уже частично разобраны. Гости прошли по носовой надстройке, пересекли небольшую палубу, на которой стоял часовой, после чего Херцберг открыл дверь капитанской каюты и пригласил их войти.

Здесь их ожидал офицер в форме лейтенанта. Ему предстояло служить переводчиком. Он хорошо говорил по-испански. Варела его сразу узнал. Это был старший помощник с «Кап Полонио», перед войной совершавшего регулярные рейсы в южноамериканские порты. Не приходилось сомневаться, что в этих водах он выступил в роли штурмана и лоцмана, и Варела выразил восхищение его умением вести корабль в столь сложных навигационных условиях. На комплимент тот ответил лишь смущенным смешком – очевидно, ему приказали держать язык за зубами – и проинформировал уругвайцев, что капитан очень скоро спустится с мостика. Он еще не успел договорить, когда снаружи послышался негромкий голос и звук приближающихся шагов.

Вошел Лангсдорф. Весь день он не покидал мостик, поэтому оставался в той же одежде, что и утром: под форменным кителем на нем был свитер, пижама и ботинки. Он получил осколочное ранение головы, поэтому лицо было покрыто засохшей кровью. Помимо всего он был ранен в левую руку, и при оказании первой помощи ему оторвали рукав. Вслед за капитаном вошел старшина медицинской службы и во время беседы наложил на руку, перевязанную кое-как, капитальную повязку. Уругвайцы молча поклонились. Лангсдорф поклонился в ответ и сказал:

– Добрый вечер, господа. Я – капитан Лангсдорф, командир «Графа Шпее».

Он сел, и старшина приступил к перевязке.

Варела настолько был потрясен увиденным, что позабыл о приличествующих манерах и спросил:

– Так это действительно карманный линкор «Адмирал граф Шпее»?

Немецкий офицер кивнул, и Варела почувствовал, что у него голова идет кругом. Подумать только, как много удивительных событий сразу! Он с большим трудом собрался с мыслями и произнес короткую речь, сообщив, что они являются представителями уругвайского правительства и имеют поручения выяснить причины захода в их порт иностранного военного корабля. Он также поинтересовался числом убитых и раненых и предложил помощь. Лангсдорф ответил, что с раннего утра шло сражение между его кораблем и тремя британскими крейсерами, оно продолжалось весь день и только час назад, уже после наступления темноты, в его мостик попал снаряд и сам он получил ранение. В этот момент вошел офицер медицинской службы, за которым посылал Лангсдорф. Его одежда вся была в крови. После короткой беседы он исчез, а Лангсдорф сообщил Вареле, что на «Графе Шпее» более тридцати убитых и очень много раненых. Один из раненых нуждается в срочной квалифицированной медицинской помощи. У него повреждены глаза. Варела предложил немедленно отвезти раненого в госпиталь и подготовить места в больницах на берегу для приема остальных.

Далее Лангсдорф сообщил, что хочет как можно скорее увидеться с послом Германии. Ему необходимо время и помощь уругвайского правительства, чтобы вернуть кораблю мореходность. Испарители на корабле повреждены, а камбузы и вовсе уничтожены. К большому удивлению Варелы, Лангсдорф не отказался поговорить о сражении. Раздраженно отстранив санитара, он на пальцах продемонстрировал, как британские корабли разделили его огонь. Затем он сообщил, что не может однозначно оценить исход боя, хотя надеется, что потопил «Экзетер». Сложность в том, что у него было три противника, напавшие с разных сторон. Он мог без особого труда и быстро справиться с двумя противниками. Трех для него оказалось слишком много.

Лангсдорф произвел сильное впечатление на Варелу. Удивительно, но этот человек не оставлял равнодушным никого. Варела с волнением наблюдал за движениями его тонких рук, видел страсть в его глазах, улыбался тонкому чувству юмора. Если бы при беседе присутствовал Дав, он бы тотчас узнал достигшее кульминации нервное напряжение, стремление к общению с людьми, желание, объясняя другим, что произошло, разобраться в этом самому. Этот человек был до крайности измучен, но он оставался словно сжатая пружина. И Дав обязательно заметил бы то, на что не обратил внимания Варела: в уголках глаз Лангсдорфа поселилась неуверенность. Он имел вид человека, с которым случилось непоправимое, но он никак не может в это поверить.

Через некоторое время Лангсдорф замолчал. И как бы Варела ни был очарован личными и профессиональными качествами этого человека, он понял: пора уходить. Слепой немецкий моряк уже ожидал на борту корвета. На прощание Варела заверил Лангсдорфа от имени уругвайского правительства, что будет сделано все возможное, чтобы помочь ему. Официальные шаги будут предприняты утром, но, учитывая обстоятельства, если капитан Лангсдорф пожелает сойти на берег немедленно, ему будет предоставлен эскорт и машина до посольства Германии. В противном случае всем следует ожидать официального визита начальника порта ровно в девять часов утра.