Через окно им было видно, как несколько мужиков шли размеренным шагом по улице. Они были уже в возрасте и дымили цигарками. Перед домом старосты они собрались, бросили беглый взгляд на странный автомобиль и солдата, который сидел на капоте, охраняя его. Гунн вышел из дверей, сказал несколько слов мужикам и вместе с ними вновь вошел в дом, где они, поскольку места всем уже не хватало, обступили печь и стали слушать, что им говорил староста. Речь шла о поставке свиньи. Поскольку это требовало некоторого времени, то чужеземным солдатам было предложено сесть за стол и подкрепиться.

Женщина принесла хлеб и сало, а также чайник.

Это гостеприимство обошло Роберта Розена, который старался отогнать от машины любопытных ребятишек. Пока Годевинд с Яношем пили чай, он наблюдал, как в России забивают свиней. Началось все с обычного визга, который ворвался в мирную деревенскую жизнь. Свинья во весь опор неслась ему навстречу, за ней гналась ребятня. Мужики следовали за ними, щелкая кнутами. Роберт Розен оценил вес свиньи в 150 килограммов, примерно такой же, как у свиней в Подвангене, когда их забивали под Рождество. Перед домом старосты преследователи нагнали свою жертву. Двое мужиков набросились на эту гору мяса, схватили за ноги и связали их. Затем один из них вынул топор, который до этого держал спрятанным за пазухой, и прекратил визг сильным ударом по черепу свиньи. Другой мужик всадил острый длинный нож ей в брюхо, кровь брызнула на снег. Склонившись над горой мяса, он взял свинью за ноги и стал выталкивать сильными движениями кровь из ее туловища, которая тут же растворялась в снежной белизне деревенской дороги. Четыре мужика, схватившись за каждую из свиных ног, потащили животное к складу, оставляя на снегу кровавый след. Там они подняли свинью на приставную лестницу, привязали веревками к ступенькам, и установили вертикально под громкие крики собравшихся. Затем прислонили лестницу к стене дома, чтобы из свиньи, которая лежала как на носилках, стекала оставшаяся кровь.

До этого момента праздник по случаю забоя свиньи проходил так же, как в Подвангене. Свинья визжала, дети затыкали уши, собаки лаяли, кровь брызгала и окрашивала снег. После этого женщины должны были наполнить кипятком корыто, чтобы окатить им свинью. Затем потребовались бы щетки для удаления щетины. Но в Якубовке явились два мужика с факелами, которых отрядили сжечь таким образом щетину и превратить розовую домашнюю свинью в страшного дикого кабана. Отвратительно запахло паленой свиной кожей.

Окруженные ребятней, собаками и кошками, мужики вскрыли огромными ножами брюшину, выбросили содержимое на снег, сложили в кучу кишки, желудок, селезенку, печень и сердце. Старшему из мальчишек было приказано следить за собаками, чтобы те не растащили внутренности по деревне.

Староста вышел на крыльцо и смотрел, как исправно действовали забойщики свиньи. Из своего мехового тулупа он достал бутылку водки и пустил ее по кругу. Роберту Розену тоже достался глоток.

После того, как забойщики свиньи очистили снегом свои руки, перемазанные кровью, староста пригласил их в дом. Гунн настойчиво уговаривал их поесть и выпить. Перед этим он радушно обнял Гейнца Годевинда и Яноша и пожал им руки. Своего сына он послал с большим куском колбасы и краюхой хлеба к Роберту Розену, который теперь вынужден был охранять не только автомобиль, но и заколотую свинью, и, забытый всеми, уже начал замерзать на деревенской площади.

После того, как они поели и выпили, староста отодвинул в сторону полог, висевший в комнате. Они неожиданно увидели пианино марки Бехштайн. Гунн поднял крышку, вытер пыль с клавиш, уселся на табуретку и начал бренчать. Откуда взялось в этой глуши пианино марки Бехштайн? Бородач объяснил, что помещик-дворянин во время революции отправил драгоценный инструмент в деревню, чтобы там с ним ничего плохого не случилось. К сожалению, он запамятовал забрать его после революции. Так пианино и стоит здесь уже двадцать лет. Староста взял его себе и научился немного играть по нотам, которые ему достались вместе с пианино. Слышал ли кто-нибудь из местных жителей музыку Фредерика Шопена? Староста пролил его «Капли дождя» на клавиши, и все ощутили волшебную силу этого произведения. Перед домом собрались жители деревни и тоже стали слушать «Капли дождя» Шопена. Едва пианино замолкло, как они начали распевать русские народные песни, которые отнюдь не напоминали Шопена. Можно было подумать, что шло богослужение.

Годевинд прервал празднество замечанием, что он хотел бы заплатить за свинью, но у него нет при себе подходящих мелких монет. Он уселся за письменный стол, окунул перо в чернильницу и написал на обратной стороне нот Шопена, что вторая рота реквизировала в деревне Якубовка 150-килограммовую свинью. Староста приложил промокашку к документу, затем показал его собравшимся и, смеясь, заявил, что при первой же возможности представит эту долговую расписку немецкому кайзеру для возмещения ущерба.

В обратный путь они тронулись, увозя в багажнике свинью, застывшую как лед.

— Почему они так хорошо обошлись с нами? — спросил Роберт Розен унтер-офицера.

Мнение Годевинда на этот счет было таким:

— Жители, по всей видимости, полагали, что если немцам ничего не дать, то те вернутся и спалят деревню. Поэтому лучше отдать им свинью. Тому, кто хочет уцелеть на войне, приходится так мыслить.

Но этого оказалось недостаточным, чтобы уцелеть на войне. В первые недели января деревня Якубовка сгорела в ходе отступления немецких войск после зимнего сражения под Москвой. Вместе с ней исчезли в пламени пианино марки Бехштайн и «Капли дождя» Шопена.

Дневник Роберта Розена

Чтобы человек мог спокойно спать рядом с линией фронта, он должен вначале к этому привыкнуть. Сегодня ночью все было тихо. Мы слышали лишь, как саперы стучали молотками и забивали сваи, строя мост, и видели большое количество огней за линией фронта. Через месяц наступит рождественский сочельник.

По утрам на кустах и деревьях появляется иней. Но мы не можем наслаждаться этим прекрасным зрелищем, так как приходится ремонтировать мост. Поскольку бревен у нас нет, то мы ломаем деревянный дом, стоящий поблизости. Жильцы убежали, поэтому они избавлены от этого зрелища. Фронт находится на удалении четырех километров, мы слышим его днем и ночью. Время от времени над нами проносятся русские снаряды. Мы видим разрывы на полях, они, как черные дыры на белом покрывале.

Мне удается полностью вымыться и вдобавок уничтожить тридцать вшей. После обеда перед нами выступает капитан.

— Мы пробудем здесь еще несколько дней, пока не завезут зимнее обмундирование, — говорит он. — Затем нам предстоит атаковать противника. До этого времени каждый солдат обязан избавиться от вшей.

Когда поступят зимние вещи, ему неизвестно. То, что русские зимы суровые, это знали все, но никто не позаботился о теплой одежде. Все рассчитывали на то, что окажутся дома еще накануне Рождества. Надеюсь, что вместо получения зимнего обмундирования, мы отправимся по домам. Пока что я обрезал переднюю часть моих шерстяных носков и пользуюсь ими вместо рукавиц.