Волков собрался набиться в провожатые, но его опередил студент:

– Я провожу вас, Ада?

Девушка улыбнулась, глядя при этом на Волкова, заметно помрачневшего.

– Пожалуйста, Толя, я не против!

Они ушли.

Якубовский видел, как изменилось настроение Федора, подсел к нему и спросил:

– Тебе неприятно, что Анатолий вызвался проводить Адину?

Федор хмыкнул:

– Да плевать я хотел и на Анатолия, и на эту… – Он чуть было не выругался, но вовремя спохватился: – Да, на эту барышню.

– Ну, нет! Я же вижу, что тебе это неприятно.

Волков повернулся к нему:

– Чего пристал как репей? Больше поговорить не о чем?

– Я совсем забыл тебя спросить, Федор, ты грамотный? Извини, конечно, но, насколько мне известно, в сельской местности с образованием дело обстоит очень плохо. В крестьянских семьях не придают этому должного значения.

– И ты о том же. Когда придавать-то, коли на счету каждая пара рабочих рук? Да и много ли ты учителей в деревнях найдешь? Но я, Леонид Владимирович, читать, писать и считать научен.

– Это хорошо. Погоди, я кое-что дам тебе.

– Чего еще?

– Увидишь.

Казарян беседовал с Марией Бранд. Волков остался за столом один, налил себе рюмку водки, выпил, прикурил папиросу. Хозяйка квартиры неодобрительно посмотрела на него, но замечания не сделала. Федору пришлось встать, чтобы принести из кабинета пепельницу.

В то время вернулся Якубовский.

– Это тебе, Федор! – Он передал Волкову какой-то сверток, который оказался довольно тяжелым.

– Что там? Бомба? – с усмешкой спросил новый член революционной организации.

– Нет, подборка литературы.

– Какой еще литературы? – Федор скривил физиономию.

– Работы Георгия Валентиновича Плеханова, Николая Ивановича Зибера, другие интересные и полезные материалы. Они для власти пострашнее любой бомбы будут.

Волков рассмеялся и заявил:

– Твоя правда. Никакой бомбы не надо, если этим свертком грохнуть кого-нибудь по башке. Череп в момент проломит.

– Федор, я же серьезно?!

– И я, но ладно, мне тоже пора идти.

– Материал, который я тебе подобрал, на виду не держи. Попадет в руки полицейских или жандармов, проблем не оберешься. У тебя в комнате есть место, где спрятать книги?

– Найду. Когда вернуть?

– Как прочтешь. Можешь другим людям передать, но только надежным.

– Понял. Пойду я.

– Подожди. Мы же не договорились, как будем видеться. Нам необходимо быть в курсе, где в данный момент времени находится каждый наш товарищ, чтобы экстренно собрать всех.

– Я могу приходить сюда, отмечаться. В любое время.

– Нет, Федор, это лишнее. Не надо привлекать ненужное внимание к квартире Марии.

– Что предлагаешь?

– До того как определишься с приличным жильем, будем посылать к тебе курьера.

Волков усмехнулся и заявил:

– И, конечно же, курьером будет Анатолий.

– Почему нет?

– Мне без разницы. Но не буду же я сиднем сидеть в своей комнате.

– Тоже верно. И что же делать?

– Короче, с утра я всегда дома. Если что надумаете, то присылайте извозчика. Пусть встанет так, чтобы его было видно с лестницы. Я пойду по нужде или на кухню и гляну на улицу. Если стоит пролетка, значит, дело есть. Спущусь. Ну а на крайний случай присылайте Анатолия. Но тоже только утром.

– Хорошая мысль. Так и сделаем.

– Все?

– Да, я провожу тебя.

– Не стоит, дорогу и сам найду.

Забрав сверток, Волков вышел из квартиры, спустился на улицу. Пролетки на месте не было. Гамиль наверняка повез Адину и Анатолия. Мысли о том, что студент сейчас, возможно, прогуливается где-нибудь под ручку с девушкой, вызвали у Федора раздражение.

«Жених нашелся! Не иначе метит к ювелиру в зятья. Да не выйдет у него ничего. Не достанется ему Адина», – подумал он.

Волков увидел у торца дома дымящийся мусорный бак, подошел к нему, осмотрелся, не заметил прохожих и швырнул в кучу тлеющего пепла сверток с литературой, переданной ему Якубовским.

«Сдалась она мне, эта литература. И так все понятно. За свободу, видишь ли, они выступают. Да откуда она возьмется для тех, кто каждый день должен жилы рвать да перед начальством гнуться, чтобы, не дай бог, места, а с ним и зарплаты копеечной не лишиться? Свобода – это когда ты делаешь что хочешь. Для этого надо иметь деньги, а не идеи. Кому нужны эти листовки, собрания да книжки?»

Волков доехал на пролетке до своего временного пристанища, заплатил извозчику двадцать копеек, зашел в винную лавку, купил две бутылки красноголовки. По соседству в кондитерской он взял пару больших тульских печатных пряников, полфунта шоколадных конфет, с кулем прошел к доходному дому, по черной лестнице поднялся на второй этаж. В коридоре не было ни Зинки, ни Дули, ни остальных обитателей квартиры, но это и к лучшему.

В комнате Федор поставил куль на стол и сразу же проверил тайник. Убедившись в том, что на его богатство никто не посягал, он разделся, прошел в туалет, затем помылся. Ему не требовалось теплой воды, ополоснулся холодной, фыркая молодым жеребцом.

Волков вернулся в комнату, лег на кровать и подумал:

«Да, интересный у меня сегодня день выдался. Считай, первый в столице, а сразу столько всего разного. И с городовым сцепился, и к заговорщикам попал. Но главное, познакомился с Адиной. Имя-то какое! Не Зинка или Глаша. Таких красивых и хрупких я еще не встречал. Кажется, тронь – рассыплется, но породистая. Это заметно. Отец ювелир, значит, деньжата водятся немалые, не говоря уж о драгоценностях. И чего она прибилась к революционерам? А может, заманила ее Мария, мозги запудрила, девка и поддалась. Она для этих Бранд и Якубовского добыча ценная. Из Адины же можно тянуть деньги. Вернее, из отца-ювелира через глупую дочь. Наверняка так оно и есть. Иначе зачем она Якубовскому, если толком ни к чему не пригодна? Как он говорил? Ее сила в убеждениях? Да откуда они у Адины возьмутся-то? Девке мужик нужен, а не убеждения. Но не студент, а такой, как я. Чтобы жизнь знал. Но ничего, Адина смотрела на меня с интересом. Значит, прицепить ее к себе можно. А я своего не упущу. Даже ради этого стоило вступить в организацию. Еще Леонид спрашивал, могу ли я убить человека? Он не просто так интересовался. Революционеры – это еще те деятели. Им кого-нибудь прибить, особенно чином повыше, как хлеба в голодный год наесться. Для того и нужен им я».

Так вот размышляя, он незаметно уснул. Сделала свое дело и водка.