— Нет, уйдете, Дик, — ответил он с улыбкой, — и возьмете с собой Хелен. Отправляйтесь ночным поездом на север страны, к шотландским озерам. И ждите там весточки от меня. Я один здесь все улажу.

— Джон, ты зря теряешь время, — спокойно сказала Хелен. — Дик никуда не поедет, и я тоже никуда не поеду. Снимай пальто. Я хочу есть, и надо разбудить Хенча. Если хочешь, можешь его услать в Шотландию.

И тут звякнул колокольчик входной двери. Его дребезжащий звук ворвался в тишину квартиры так неожиданно, что мы застыли на месте. Как раз в тот момент я заметил, что у меня в ушах больше не раздается храпение Хенча.

— Подождите, — сказал Осмунд.

Он вышел в прихожую и стоял там прислушиваясь. Напомню вам, что спальня имела две двери: одна — в прихожую, а другая, позади нас, в гостиную. Снова звякнул колокольчик. Осмунд открыл дверь. В то же мгновение я услышал, как скрипнула задняя дверь. Повернув голову, я увидел грузную, несуразную фигуру Хенча в измятой одежде, заполнившую собой весь дверной проем.

Из передней до меня долетел голос Осмунда:

— Что вам угодно?

И чей-то вежливый, приятный, в высшей степени дружелюбный голос спросил:

— Извините, это квартира мистера Осмунда?

— Да, я мистер Осмунд.

— Благодарю. Простите, что беспокою вас. Моя фамилия — Пенджли.

Мы так и замерли на месте — Хелен и я в спальне, Хенч в дверях, Осмунд в передней. Никто из нас не смел шелохнуться.

Голос повторил:

— Моя фамилия Пенджли.

Мы слышали, как Осмунд спокойно сказал:

— Входите, пожалуйста.

Я наблюдал из спальни, кто появится на пороге. Это был толстенький коротышка (словно сошедший со страниц старомодного романа), с розовой мордашкой, до блеска отмытой водой с мылом. Его маленькие глазки ласково и дружелюбно глядели из-за очков в черепаховой оправе, которая прибавляла приятности его лицу. На макушке у него была лысина. Одет он был в темный костюм, слегка залосненный и тесноватый ему. Он расплывался в улыбке и миролюбиво сверкал очками. Образ дополняли толстая задница и симпатичное торчащее брюшко. Ну просто миляга, молодой Пиквик; а если ко всему этому да стоячий белый жесткий воротник — ни дать ни взять викарий из местной церкви. Голос вполне соответствовал его внешности — мягкий, вежливый, вкрадчиво-робкий.

— Пожалуйста, простите меня. Я на минутку. Я обещал моему брату сюда за ним зайти.

Я почувствовал, как Хелен коснулась моей руки.

— Ваш брат? — переспросил Осмунд. — Боюсь, я вас не очень понимаю.

— Вы ведь мистер Джон Осмунд, не так ли?

— Да, это мои имя и фамилия.

— Мне известно, что вы знаете моего брата.

— Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Пенджли. Джозеф Пенджли.

— Ах, ну конечно! — Осмунд улыбнулся, как будто ему сразу стало все понятно. — Будьте любезны, проходите.

Хелен, оставив меня, вышла в переднюю.

— Это моя жена. Хелен, это мистер Пенджли, брат того Пенджли, которого мы знаем.

Там, где Хелен, должен быть и я, сказал я себе.

— А это мой друг, мистер Ган. Дик, это мистер Пенджли.

Мы все проследовали в гостиную. За своей спиной я не слышал никаких звуков, которые выдавали бы присутствие Хенча, но когда мы уже были в гостиной, дверь в спальню оказалась закрытой. Хенч как будто бесследно исчез.

Войдя в гостиную, я сразу обратил внимание на то, что кто-то, пока меня не было, вставил новые свечи в канделябры, и теперь они горели ярким ровным пламенем. Все в комнате сверкало и сияло огнями. Осмунд подошел к окну и задернул пурпурные шторы. Затем, приблизившись к триптиху голубой лиможской эмали, поправил его, чтобы он висел ровнее. Затем, повернувшись к толстячку, терпеливо ожидавшему в дверях, произнес с обворожительной улыбкой:

— Прошу вас, садитесь, мистер Пенджли. Вы что-нибудь выпьете? Может быть, не откажетесь от сигары?

— Благодарю.

— Виски с содовой?

— Благодарю.

Жеманясь, как застенчивая девица, он уселся на диван. Он так напоминал священника и был такой скромненький, что предложение Осмунда налить ему виски с содовой показалось мне весьма дерзким. Но по старым сказкам и романам мне был известен образ волка в овечьей шкуре, этакого с виду добряка, а на самом деле, как выяснилось позже, настоящего злодея. Так оно и получилось. Дальнейшие события это подтвердили: вечер еще не закончился, а толстячок уже показал нам свое истинное лицо… Усевшись на диване, он расплылся в блаженной улыбке, поглядывая на нас из-за очков. Осмунд стоял у окна, Хелен сидела в кресле рядом с ним, а я — в своем углу, как и в начале вечера.

— Чем мы можем быть вам полезны, мистер Пенджли? — осведомился Осмунд.

Меня внезапно проняла дрожь. Я сам не знал почему. В комнате не было холодно, только везде гуляли сквозняки. Но как бы ни колотила меня дрожь, я сумел уловить быстрый, острый взгляд толстячка и сразу же интуитивно почувствовал, что он не врет. Этот человечек действительно был братом Пенджли. Вспоминая, как все было, я теперь думаю, что его выдал нехороший огонек в глазах, когда он, не уследив за собой, посмотрел поверх очков.

К нашему крайнему удивлению, он сначала обратился к Хелен:

— Я весьма польщен, мэм, что вы уделили мне внимание. Уверяю, я задержу вас не дольше чем на одну секундочку. Скажите, мой брат здесь был сегодня вечером?

— Нет, — ответил Осмунд, — я его уже давно не видел. Если вы брат того самого Пенджли, то должны понимать, что в силу определенных обстоятельств, имевших место…

— О, я понимаю, очень даже понимаю! — перебил его человечек. — Поэтому-то мне и было как-то неловко к вам сюда идти сегодня вечером. Должен вам сказать, что мы с моим братом не в таких уж добрых отношениях. У нас с ним совершенно разные убеждения. Полагаю, обычное дело между братьями. Однако не хочу вас утомлять разговорами. Я пришел только потому, что так вышло. Видите ли, мы с братом сегодня вместе обедали. Он сказал, что будет у вас вечером, и просил меня за ним сюда зайти. Не знаю почему. Так, говорите, его тут не было?

— Насколько мне известно, нет, — сказал Осмунд с самым невинным видом. — Но я выходил на какое-то время.

Меня словно молния пронзила. Я понял, что Осмунд только что совершил ошибку. Я был просто уверен в этом и со всей ясностью внезапно осознал, что сидевший на диване человечек представлял для нас не меньшую опасность, чем его брат. Заметив, что мои горячие, потные руки сжимают томик «Дон-Кихота», я положил его на стол рядом с собой. Ну как мог Осмунд так сглупить?

— Значит, мой брат вас не оповестил, что собирается к вам?