У меня был помощник – учащийся СПТУ-2, очевидец преступления. Он видел, как маньяк напал на его сокурсницу и запомнил его в лицо. Он звал меня дядей Васей, добросовестный, старательный мальчишка. Охотничья тяга к раскрытию преступления овладела и им, и заставляла его вместе со мной с 4-х утра сидеть и провожать взглядом, как провожают автобусы.

Первая половина дня не увенчалась успехом. Во второй половине началось возвращение жителей микрорайона с работы домой. Где-то часов в пять вечера подошел очередной автобус, и народ из него валом повалил. Вдруг выходит молодой мужчина, усатый, крепкий. И всё, как в описании свидетелей. Я сразу обратил на него внимание.

Мой паренек мне тоже говорит: «Дядя Вася, это он! Мне кажется, это он.»

– Давай, – говорю, – не будем торопиться, а убедимся точно.

Решили все-таки понаблюдать за ним. Сели, как говорится, ему «на хвост».

– Для того, чтобы тебе еще раз убедиться, – говорю своему подручному, – все-таки мы со спины на него смотрим, ты осторожненько его обгони, да и остановись, будто шнурок завязываешь. Посмотри внимательно ему в лицо: он или не он?

Парнишка сделал, как я сказал. А преследуемый нами гражданин направлялся в сторону дома № 48. Именно по двору школы № 57! Паренек вернулся ко мне: «Похож, здорово похож!»

За подозреваемым следом дошли до дома № 48. Мы увидели, как навстречу мужчине вышла женщина с ребенком на руках. Женщина опустила ребенка на землю, и тот с криком «Папа!» бросился мужчине на шею. Тут же к нему подошла жена, и они втроем нежно обнялись.

Мой юный помощник, видя такую трогательную семейную сцену, говорит:

– Дядя Вася, наверное, это – не он!

А я ему:

– Не торопись! Ты, как я вижу, привык спешить с выводами!

Подхожу, представляюсь воркующей супружеской чете: так и так, я – инспектор уголовного розыска!

И знаете, что мне на это ответил подозреваемый? Он заинтересованно так вдруг спрашивает:

– Вы с Октябрьского отделения?

«А в материалах дела, пронеслось молниеносно в моей голове, маньяк представлялся свидетелям сотрудником уголовного розыска! Да ведь и не каждый человек знает структуру подразделений милиции!»

Чисто интуитивно, по какому-то озарению я решил ему подыграть и произнес следующие слова:

– Как я слышал, вы человек, активно помогающий милиции. Не могли бы вы выручить нас и на этот раз?

Вижу, тот польщен. А жена дополнила:

– Что, опять дежурить?

«Ага!» – себе думаю и отвечаю:

– Конечно! Подежурит он сегодня немножко – ничего страшного! Есть необходимость, – обращаюсь к мужу, – вам проехать с нами. Есть интересная работа. Мы просто вынуждены обратиться к вам!

Все это я произнес, не расшифровывая, с секретным видом, как специалист обращается к специалисту, чем сильно поднял его уважение к самому себе.

– Пожалуйста, – говорит он, – я готов!

Своему парнишке я говорю:

– Давай-ка беги к дяде Юре Багрову, нашему внештатнику, он здесь неподалеку с мотоциклом стоит, скажи, чтоб подъехал сюда!

Юрий Багров подогнал мотоцикл с коляской. Паренек садится в коляску, подозреваемый гражданин беспечно садится позади мотоциклиста – и они помчались в отделение на улице Кронштадтской!

Я скомандовал постовому: «отловить» несколько усачей, похожих по подозреваемого, и следом прибыл в отделение.

Как только подозреваемый узнал, что ему предстоит опознание, он сделал глупейшую ошибку. Оставшись один на один с внештатником Багровым, гражданин Боронин (а именно такова была фамилия преступника), шепнул ему:

– Попроси ребят-очевидцев, чтобы они меня не узнали!

Разумеется, внештатник Багров сразу же доложил мне «о просьбе» подозреваемого.

Всё! Тут стали к нему внимательно присматриваться. Ныне покойный Шитов, тогда начальник отделения в Арбеково, спросил Боронина: «Что это у тебя?» И указал на его верхнюю губу. А там царапины от маленьких ноготочков. Это, видимо, остались следы от сопротивления десятилетней. А потом и тут, и тут – на лице и теле – царапины и ссадины.

– А ну-ка, давай его костюм! – это мне была команда. Я отправился на квартиру Боронина за той одеждой, в которой его видели очевидцы преступления.

Приехал к ничего не подозревавшей жене Боронина и говорю:

– Дайте пиджак мужа, а то холодно!

Она подает мне какой-то темный.

– А серого разве нет?

– Есть, – говорит, и подает серый.

– И удостоверение дайте, а то без него – какое дежурство? (Мы уже знали, что он действительно являлся внештатным сотрудником Железнодорожного РОВД).

Привез пиджак в отделение. Мы его на Боронина одели. Когда привезли бригаду для опознания, и учащиеся СПТУ увидели его в этой одежде, сомнений у них не было.

«Это – он!»

Волей-неволей Боронин сделал признание, что пятнадцатилетнюю он пытался изнасиловать, отрицая свою причастность к преступлению против десятилетней девочки. Но тут уже были неопровержимые доказательства и без его признания.

Позже рассказал маньяк о своей причастности к изнасилованиям и убийствам других женщин и девушек.

Что толкало его на эти гнусные преступления? Боронин ответил так:

– Спортивный интерес!

Нашли у него при обыске интересную схему: наиболее уязвимые места на теле человека. Значит он, действительно, основательно готовился к такого рода деятельности. И поддерживал путем тренировок хорошую физическую форму.

Водворили мы его в ИВС. Наутро приезжаю за ним: что такое? Задержанный был без усов! Ни одной волосинки! На месте пышных усов – кровоточащие раны. Я спрашиваю:

– Что случилось?

– Проклятые усы! – отвечает. – Они меня выдали! И я их до единой волосинки выдергал…

Суд – областной и Верховный – вынес ему приговор: высшая мера наказания. Боронин был расстрелян.

– Большой ошибкой оперативника было бы сходу обвинять подозреваемого на допросе: «Ты – убийца!» или «Ты убил!» – начинает следующий рассказ Владимир Алексеевич Мартышкин. – Пусть у сыщика все «козыри» на руках, и преступнику вроде бы деваться некуда.

Такие резкие слова: «Ты – убийца!» действуют на задержанного, как красная тряпка – на быка. И он будет или всё отрицать, или… молчать. А почему? Потому что в душе всякий человек, лишивший другого жизни, не считает себя убийцей.

Ведь он нанес смертельный удар в пылу ссоры, драки и даже защищая кого-то… Я старался всегда понять точку зрения подозреваемого, его психологию – и, видимо, поэтому мне удавалось «разговорить» задержанных.