Мы с Барфли мочим ножки в мутной воде пляжа Сан-Луис-пасс на западе Галвестона, где предположительно ушла в темноту Виолетта Сантана. На старых полицейских фотографиях этот отрезок пляжа перетянут желтыми лентами, а песок, словно обломками пиратского корабля, усыпан пустыми пивными банками и бутылками.

Виолетта. Последняя красная точка. Сегодня я решила, что ее можно называть девочкой, ведь она и была девочкой для своих родителей. Ей только-только исполнился двадцать один год.

Я задумала встретиться с Гретхен Муллинс, бывшей однокурсницей Виолетты, еще год назад. Она была самой взрослой свидетельницей из всех, что проходили по трем делам о пропавших без вести девушках, но на мои просьбы каждый раз отвечала «нет». На четвертый раз я придумала новую историю и представилась новым именем. Сработало!

Вообще-то я планировала огорошить Карла этим воспоминанием, поэтому оставлять его в машине с включенным кондиционером и орущими на всю громкость «Зе Ху» мне не хотелось. Зато так он не сможет вмешаться в наш с Гретхен разговор и случайно (или же намеренно) раскрыть мое истинное «я». Она думает, я хочу добиться установки предупредительных знаков на пляже и с этой целью пишу статью о жертвах местных бурных течений.

Мы встречаемся на опасном отрезке пляжа, примерно в двадцати милях от того места, где Карл сделал свой самый дорогой и самый страшный снимок под названием «Утопленница».

В книге и многочисленных интервью он утверждает, что белая ткань в воде – платье, своеобразная посмертная ода жертвам галвестонского наводнения.

Я невольно содрогаюсь, глядя на мирные волны залива. Чудовище спит. Ничто не предвещает беды, как ничто не предвещало ее и в 1900-м. Технологий тогда не было. За день до урагана поднялся сильный ветер, море вздыбилось, и в газетах появилось небольшое штормовое предупреждение. Спустя сутки по улицам города поплыли трупы.

Карл говорит, что не стал вылавливать платье, а позволил ему уплыть в море. Поэтому зрителю остается лишь гадать и доверять воображению фотографа.

И вот я снова задаюсь вопросом: может, это было не платье, а легкий шарф? Может, шарфы – его фетиш? Не зря он стащил тот шарфик у Лолиты и подсунул мне в чемодан, а потом снова выкрал. Теперь он, словно злой фокусник, может в любой момент выдернуть его из кармана, накинуть бело-розовых улиток мне на шею и душить, пока от меня не останется одна бесформенная оболочка.

Мы уехали из отеля «ЗаЗа» около часа назад (извинившись и переведя им на счет триста долларов за испорченный стол). Администратор была так расстроена пропажей черепа, что наверняка и вовсе не заметила бы царапин, но я решила перестраховаться, чтобы лишний раз про нас никто не вспоминал.

Сначала я предлагала Гретхен встретиться на том знаменитом отрезке пляжа перед гостиницей «Галвез», которая отважно примостилась у самого волнореза и затеяла сомнительную интрижку с заливом. Это было бы логично: Гретхен с Виолеттой останавливались в этой гостинице. Карл тоже по меньшей мере дважды в год.

Однако Гретхен захотела встретиться здесь, где они с Виолеттой виделись в последний раз, и бросить в море букет фиалок в память о погибшей подруге. Она якобы делает это каждый год, но мне что-то не верится.

Много вы знаете цветочных магазинов, где продают фиалки? Можно ли вообще вырастить в Техасе этот нежный, прихотливый цветок? И много ли на свете людей, из года в год исправно соблюдающих подобные ритуалы? Нет, не много. Гретхен попросту работала на публику – то есть на читателей газеты, к которой я не имела никакого отношения.

Сегодня на пляже Сан-Луис-пасс почти безлюдно, если не считать парочки любителей солнечных ванн. Плавать здесь – на самой оконечности острова – опасно: подводные течения то и дело уносят купальщиков в открытое море.

Впрочем, никакие предупредительные знаки не останавливали пьяных студентов вроде Виолетты и Гретхен от купания в океане. И тогда, и сейчас молодежь продолжает лезть в воду в самых неподходящих местах, совершенно не представляя, как бороться с течением.

С разрывным течением не может бороться никто – даже олимпийские пловцы.

Не пытайся плыть против течения, уступи ему. Оно не затянет тебя на дно, скорее ты выбьешься из сил и утонешь сама. Доверься океану. Он вернет тебя на берег.

У моего тренера был четкий свод правил на любой случай. Он понятия не имел, зачем я его наняла и куда меня в итоге занесет жизнь – в горы или в открытое море. Он ничего не знал об исчезновении моей сестры. Возможно, мы бы понравились друг другу чуть больше, если бы я ему рассказала.

Я стараюсь не думать о том, как бурлящая вода тащит меня прочь от берега, а люди на пляже превращаются в разноцветные точки.

Взглянув на циферблат дешевых часиков, я начинаю сомневаться, что эти часы и залатанная книга с фотографиями Карла долго протянут на берегу плюющегося океана. До приезда Гретхен еще пять минут.

Я сказала ей, что буду в красной бейсболке и с коричневым псом. Она должна быть в желтом платье и с белокурым сыном по имени Гас.

У Виолетты Сантана тоже были светлые волосы и красивое чистое лицо. Когда два года назад я случайно наткнулась в Интернете на ее фотографию, мне скрутило живот. Виолетту не убили (точнее, она погибла при невыясненных обстоятельствах), поэтому раньше я ее имени не встречала.

О том, что девушку могли убить, я сказала ее родителям по телефону. Могла ли Виолетта стать жертвой убийцы? Нет, не могла, считали они. Их дочь погибла по воле Господа, это было своеобразное крещение. По Божьему промыслу она ступила в воду и исчезла навеки. Так было предрешено еще до ее рождения.

Побеседовав с ними, я поняла, почему их дочь так любила выпить. В разговорах с полицией однокурсники признавались, что Виолетта налегала на «Бадс» и «Джек Дэниелс» да еще каждую ночь меняла номера и партнеров, поэтому ее хватились только через два дня, когда она второй раз подряд не вышла к завтраку.

Все решили, той ночью она просто вылезла из воды и отправилась спать. Я тоже так думаю. Она наверняка обсохла, оделась и пошла своей дорогой – и эта дорога привела ее к Карлу.

Барфли пляшет у кромки воды, вспарывая когтями мокрый песок. Меня по-прежнему волнует его рана, хотя по случаю нашей вылазки к морю я купила ему в «Уолгринсе» водонепроницаемую повязку. Хочется постоянно натягивать поводок, что я и делаю время от времени.

Прикрыв глаза ладонью и щурясь, я вновь смотрю на наш пикап, припаркованный за волнорезом. Возможно, Карл сейчас смотрит на меня, маленькую точку на берегу, и гадает, что мне известно о той ночи. Возможно, зачарованный бурными водами залива, он думает о Виолетте и своей знаменитой фотографии тонущего платья. Я поворачиваюсь к нему спиной.

Ткань и вода – больше на том снимке ничего нет. Но люди разглядели в складках личико перепуганной девушки, которую затягивает на дно. Что-то вроде лика Иисуса на поджаренном тосте или Элвиса на картофельном чипсе, только круче, высокохудожественнее и страшнее.