— Вы, что ли, мормоны?

— Нет, — сказал папа, — мы делимся с вашими соседями надеждой, которую дарует Библия.

Он протянул девушке брошюрку. Она скосила глаза.

— Это сколько стоит?

— Нисколько, — улыбнулся папа. — Возьмите и почитайте, если захочется. Но я все-таки хотел поделиться с вами надеждой на будущее, которое…

Девушка открыла дверь. И сказала:

— Я с им не могу тут стоять, застудится.

Папа сказал:

— А. Да. Большое спасибо. — И мы пошли за ней в дом.

В доме пахло жареным, птичьей клеткой, сыростью и еще чем-то, очень противно, у меня от этого запаха подвело живот, потому что запах напомнил мне о ком-то. Девушка отвела нас в комнату в дальней части дома.

Я никогда не видела такой комнаты. На полу линолеум, на стенах, до середины, тоже. Никакой мебели, только кухонные шкафы без дверок, и пластмассовый столик, и металлические скамейки, прикрученные к полу. Работала стиральная машина, между нею и столиком была засунута швабра.

Мы сели у столика. Я положила на него руку, он оказался липким и скользким. Я сняла руку и положила на колено — надеюсь, девушка не заметила. Она задрала футболку и принялась кормить младенца грудью. Вокруг ее соска росли черные волоски. Мне стало жарко, я посмотрела на ее ноги. Между пальцами были красные отметины. Из некоторых, кажется, недавно шла кровь.

Папа прочитал часть двадцать четвертой главы из Евангелия от Матфея, про признаки кончины века. Он сказал:

— Ведь сразу ясно, что Иисус указывает нам, когда придет этот день. — Он ткнул пальцем в нужные стихи, но девушка, похоже, не могла сосредоточиться. Папа сказал: — У вас есть Библия? Если да, посмотрите отрывки, указанные здесь. Думаю, вам будет очень интересно.

А потом раздался звук — вроде как грузовик остановился возле дома и в нем открылась дверца. Из прихожей долетел порыв холодного воздуха, грохнула входная дверь. Папа встал, улыбнулся. Он сказал:

— Давайте мы как-нибудь еще к вам зайдем, ответим на вопросы, которые у вас возникнут.

Мы подошли к кухонной двери, папа протянул руку, чтобы ее открыть, но тут она сама открылась, внутрь, и за дверью оказался Дуг Льюис.

Дуг посмотрел на папу. Посмотрел на меня. Посмотрел на девушку — она тут же выскочила из комнаты. Я услышала, как заплакал младенец, а Дуг снова перевел взгляд на папу.

Папа сказал:

— Привет, Дуг, я не знал, что ты тут живешь. Мы разговаривали с твоей дочерью про…

Дуг, похоже, удивился не меньше нашего. А потом он сказал — и голос его напоминал рычание:

— Она мне не дочь.

Папа взял меня за руку.

— Прости, что побеспокоили. Мы не знали, что ты здесь живешь. Мы пойдем.

Мы вышли в кухонную дверь — сердце у меня билось так медленно, что было трудно дышать. Мы прошли через прихожую — мне казалось, что мы под водой.

И тут Дуг заорал:

— Пойдете, мать вашу! — Он словно вдруг проснулся. — Валите! Валите из моего дома! И больше сюда ни ногой! Чтобы в калитку ни шагу! И даже на тротуар, мать вашу так!

Он орал все время, пока мы шли до входной двери и по дорожке. Думать и идти одновременно было трудно, хотя мне больше всего хотелось именно идти, потому что в голове было так, будто ее дергали в разные стороны, и еще я боялась потерять сознание.

— Не лезь к нам со своей сатанинской белибердой, Макферсон! Ходишь сюда, талдычишь про прекрасное будущее, а сам работаешь, пока мы сидим в дерьме! — Из окон уже таращились люди, и еще с другой стороны улицы, и из соседнего сада. — Да, и еще, Макферсон! Скажи своей чертовке, чтобы не лезла к моему сыну! Его из-за нее совсем загнобили! Скажи, пусть измывается над кем другим, слышишь? НЕ ЛЕЗЬ К МОЕМУ СЫНУ!

Мы шли дальше, но было как будто во сне, будто я провалилась под лед и иду ко дну. Круг света над головой делался все бледнее и бледнее. Главное — не останавливаться, подумала я. Главное — двигать ногами. И тут ноги превратились в две веревки, потому что перед собой я вдруг увидела Нила, он стоял на педалях велосипеда, а с ним был Гарет и еще другие мальчишки. Видимо, он вернулся с Дугом на фургоне.

Дуг продолжал орать, а мальчишки сорвались с места. Они подъезжали все ближе. Они вставали на педалях и наклонялись в разные стороны. Когда они проезжали мимо, из-под колес летели камешки, а сами колеса взвизгивали. Они ездили кругами, камни летели все быстрее.

Папа не останавливался. Он шел, не оборачивался и не выпускал мою руку. Он шел прямо по середине улицы. Даже не знаю, почему ни один велосипед нас не сбил, но обошлось. Мне казалось, что мы идем через Красное море, и между мной и папой непрерывно тек электрический ток, и воздух вокруг нас потрескивал.

Мы свернули с Мурленд-роуд. Мальчишки заорали. Бросили камень-другой. Потом отстали, и мы с папой остались вдвоем, только ветер завывал вокруг, а над долиной внизу плыли грядами облака.

Папа еще несколько секунд подержал мою руку, потом выпустил.

По дороге домой папа молчал. Я бежала с ним рядом. Время от времени заглядывала ему в лицо, но оно превратилось в маску, ничего не прочитаешь. Когда мы пришли, папа сразу же отправился на кухню. Положил сумку на стол, потом обернулся. И сказал:

— Что у тебя произошло с Нилом Льюисом?

— Я ничего ему не делала, — сказала я.

Тогда папа закричал:

— Не лги мне, Джудит!

И меня будто снесло ветром.

— Ладно! — сказала я. — Я хотела его наказать! Наказать за то, что он со мной вытворяет каждый день. Я его ненавижу!

Папино лицо потемнело.

— Как это — наказать?

Я попыталась дышать медленно.

— Я творю разные вещи, — сказала я. — В Красе Земель. Я хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое. Оно и случилось.

Папа сказал:

— Джудит, мы с тобой уже обсуждали эту ЧЕПУХУ! Я тебя предупреждал, что добра из этого не выйдет.

— Это не чепуха! — сказала я. — Я действительно это умею!

Папа подошел совсем близко:

— Ты хоть понимаешь, в каком я положении?

Я хотела смотреть ему в глаза, но не смогла, поэтому стала смотреть в пол.

— Мы с Дугом Льюисом никогда не ладили, но сейчас все в сто раз сложнее. Я из кожи вон лезу, чтобы у нас была еда на столе и крыша над головой, а ты задираешь его сына!

— Я никого не задираю.

— Ты сказала ему, что можешь творить чудеса!

— Не говорила! — сказала я.

— Что же тогда Дуг несет?

Я посмотрела на свои ботинки.