Паблисити. Интерес к матчу огромен. Своей победой на Турнире Свободы Корчной показал, что он не просто силён, он могуч. А Чижик выиграл у Ларсена как-то неубедительно. Потому исход непредсказуем. Букмекеры отдают Чижику предпочтение, но небольшое.

Насколько я понимаю, Виктор Львович сделал акцент на Турнир Свободы. Не жалел ни дебютных заготовок, ни нервов, ни сил. Выложился по полной. Осталось ли у него что-то для нашего будущего матча? Играем скоро, успеет ли он восстановиться?

Не моя забота.

Как бы дела не пошли дальше, Корчной решил все денежные проблемы. Не отберут у него призовые ни на Олимпиаду, ни в Фонд Мира, никуда. Всё себе оставит. Насколько я знаю Виктора Львовича, богачество ему в голову не ударит. Он с деньгами обращается осторожно, на пустяки миллион менять не станет.

Я вскрыл пакет, что получил на пропускном пункте. В нём мне переслали тексты партий Корчного. В нашей прессе турнир освещали скупо, мол, коммерческое соревнование, не имеющее спортивного значения. Нет, если бы побеждал наш шахматист, да вот хотя бы я, тогда бы расписывали подробно, но я остался дома. А прославлять Корчного — увольте. И никаких партий не приводили. Потому добрые люди из соответствующего ведомства и прислали вырезки из западноберлинской прессы. Помогают, бойцы невидимого фронта.

С Фишером Корчной играл французскую защиту, и взломать ее Роберт не сумел. Белыми против Карпова Корчной применил испанскую партию, Анатолий уравнял позицию, но не более. А Спасского Корчной переиграл — опять же в испанской.

Старт матча седьмого января. Из этого следует что?

Из этого следует, что мне нужно продумать, какой гардероб выбрать. Костюмы, галстуки, рубахи, обувь. Плащ или куртку. Потому что хорошее самоощущение — залог шахматных побед. Климат в Стамбуле субтропический, но не слишком. Напоминает сочинский. Плюсовой, но не сильно плюсовой январь, частые дожди, высокая влажность, рахат-лукум, кофе по-турецки, кишечные инфекции, Босфор, Галатская башня, мечети, мечети, мечети…

От тренировочного сбора я отказался. Опять куда-то уезжать, опять с чужими людьми? Увольте. К тому же Нигматов только-только отыграл первую лигу, в Баку, занял выходящее шестое место, что для него безусловный успех, и теперь он готовится к высшей лиге, которая начнется через три недели. К высшей лиге готовится и Геллер. Антон же играет в Волгограде, на чемпионате России. Все при деле. Искать же других я не стану.

Сижу, пишу «Начальную шахматную подготовку». Учебник для шахматистов четвертого и третьего разряда. Потом, после матча с Корчным, издам его в Австрии — с расчетом на германоязычные страны. А там и в англоязычных тоже. В порядке пропаганды советских достижений, в данном случае — советской шахматной школы.

Советские достижения пропагандируют и без меня. Издают брошюры, буклеты и целые книги. Прекрасная полиграфия (часто зарубежная), отличная бумага, замечательное оформление — и всё раздается даром. То есть бесплатно. Пропаганда же. Но я пойду другим путём. Пусть платят. И платят сполна. Пускать деньги на ветер? С чего бы это вдруг?

В три пополудни позвонила Лиса.

— Не забыл, Чижик?

— Никак нет, буду в срок.

Сегодня в Чернозёмском университете, ЧГУ, общегородской комсомольский диспут. На странную тему «Зачем Дон Кихоту „Мерседес“?» Комсомольское руководство страны считает, что вещизм, потребительская психология, желание всего и сразу — дело нехорошее. И нужно противостоять мещанской идеологии. Меня пригласили, как человека, понюхавшего Запад. Экспертом. Разъяснить людям, видевшим «Мерседес» только в зарубежных кинофильмах, что к чему.

Почему нет? Конечно, я бы мог отказаться, сославшись на занятость, но если не я, то кто? И потому я оделся скромно, но со вкусом (консервативный английский костюм), сообщил Вере Борисовне, что приду поздно, или даже останусь ночевать в городе, и пожелал ей приятного вечера.

Пока «ЗИМ» прогревался, я включил радиоприемник. Всё идет своим чередом: Греция пытается подсчитать ущерб, нанесенный ураганом, а наша страна готовится встретить новыми успехами шестидесятилетие Великой Октябрьской Социалистической Революции. Рапортуя о выполнении обязательств. Я свои обязательства тоже выполняю: вышел в финал. Потому во время демонстрации придётся стоять на трибуне.

По дороге в город не раз и не два попадалась на асфальте свекла. Сахарная. Корнеплоды килограмма по полтора, по два. Возят ее открытым способом, в грузовиках, денно и нощно, вот и падает понемножку. Ничего, не обеднеем. Ушлые селяне, говорят, кладут вечером на дорогу доску горбыля, и к утру собирают мешок-другой корма для свиней, кур, гусей. Или на самогон, из свеклы получается отличный самогон, «Чернозёмочка». Говорят отличный, сам я не пробовал. Чем сахарная свекла хуже сахарного тростника? Лучше! Потому что вот она, прямо на дороге.

Приехал во-время. Припарковал автомобиль, захватил зонтик, дождя сейчас нет, но ведь будет, и прошёл внутрь.

Наш институт отпочковался от университета в тридцатые годы, но родственные связи остались. Я-то в университете бывал ещё школьником, ради языковой практики мы ходили общаться с иностранными студентами. Места знакомые.

Прошёл в комитет комсомола. Все уже в сборе, ждут только назначенный час.

Я буду в жюри диспута. Слушать. А потом меня попросят сказать несколько слов. Таков сценарий.

Актовый зал университета вместительный. Вдвое больше нашего, институтского. И полон.

На сцене вырезанные из картона силуэты Рыцаря Печального образа, «Мерседеса» и бутылки «Кока-Колы».

Меня и ещё несколько человек усадили на сцене, сбоку. А на первом плане были выступающие.

Смысл выступлений сводился к тому, что в мире много того, что интереснее вещей, всяких там джинсов, магнитофонов, косметики, жевательной резинки и кока-колы. И тратить время на «Битлз», когда есть девятая симфония Бетховена, глупо. Как-то так.

В защиту вещей никто и не выступал. Все только атаковали. Впрочем, с разных сторон. Например, безумие — отдать за штаны полугодовую стипендию, разве нет? Или пить «Кока-Колу» при наличии кваса, двенадцать копеек за большую кружку.

Потом попросили высказаться меня.

Я, без ложной скромности, личность легендарная. Окруженная домыслами: в Ливии дворец, гарем и отряд королевских янычаров под моим командованием, в Швеции я с королем на дружеской ноге, а в американских банках храню вывезенные из Советского Союза золотые слитки. Откуда идут подобные слухи? Коллективное бессознательное. Именно в дворцах, гаремах и золотых слитках представляют себе счастье обычные люди. Да я и сам обычный, знаю, что говорю.

Я подошёл к микрофону. Поздоровался. Мне слегка посвистели и поаплодировали.

— Вообразите себе некоторым образом Антарктиду, — начал я. — Ледяные берега, айсберги, и толпы солидных императорских пингвинов, обсуждающих, как им бороться с белыми медведями.

— В Антарктиде нет белых медведей, гроссмейстер! — поправили меня из зала. — Они на разных полюсах, пингвины и медведи!

— Благодарю за