Вошла Лена, привнеся едва уловимый аромат «Шанели» – банально-неизменного атрибута красивой богатой женщины. Но сейчас она выглядела, скорее, как измотанная сессией студентка – бледная, без следа косметики. Темные круги под глазами. Волосы небрежно стянуты в узел. Она казалась особенно хрупкой, уязвимой, как никогда. Олег понял – она не лгала, говоря, что устала, что собиралась лечь спать. И еще – он не имеет права наваливать ЭТО на ее худенькие плечи. Он один должен держать ответ за случившееся.

– Здравствуй. Что произошло?

– Извини, – пробормотал он, с тоской глядя, как случайные снежинки тают на ее скинутом капюшоне. – Я сделал глупость, позвонив тебе. Все в порядке. Хочешь кофе?

Лена смотрела внимательно, настороженно. Затем, покачав головой, осторожно дотронулась кончиком мизинца до его подбородка.

– У тебя шрам. В какую историю ты попал, Олег? Где Ник?

«Черт! Все-таки она была неплохой психолог. Не напрасно читала книжки!»

– Ник? – он старался говорить и выглядеть непринужденно, хотя внутренне содрогался, произнося это имя. – Думаю, дома. Или еще где… Откуда мне знать? Я долбанул новую машину по невнимательности. Теперь достанется от отца…

– Послушай, – сказала она тихо, – я была неправа, когда сказала, что мы не можем стать друзьями. Если я чем-то смогу помочь…

– Нет, – он поймал ее прохладную руку, стараясь запомнить прикосновение каждого длинного пальца.

– Я солгал тебе и себе. Мне не нужна дружба. Я хочу большего… Прошу тебя, уходи.

Олег опустился на диван. Сгорбившись, низко нагнув голову, он разглядывал свои руки, точно видел их впервые.

– Прости меня. – В ее голосе слышалась жалость. Но и только. – Ты хороший человек. Добрый, честный…

– Но не слишком умный для тебя, так?

– Неправда, – горячо возразила Лена. – Просто мы разные. Ты встретишь девушку гораздо лучше меня.

– Лена, Леночка… – Он горько усмехнулся. – Я хочу тебя спросить – ты когда-нибудь любила по-настоящему? Так, чтобы все внутри переворачивалось? Чтобы хотеть каждую минуту, и было мало? Любила?

– Зачем тебе… – на ее бледных щеках проступил румянец.

– Пожалуйста, – сказал он отчаянно, – я хочу знать. Даже если мне будет неприятно… Любила?

– Да. Но это было давно.

– И почему вы не вместе?

– По глупости. – Она быстро потерла глаза. Мне было всего восемнадцать. Мечталось о деньгах, славе. А он не хотел ни с чем меня делить.

– Ты не пробовала его найти?

– Для чего?

– Потому что ты до сих пор его любишь. – Убежденно сказал Олег. – Может, еще не все потеряно?

– У тебя чересчур богатая фантазия, – Лена улыбнулась сдержанно и печально.

Олег поднялся, вытащил из пачки сигарету.

– Разве ты куришь? – удивилась Лена.

– Иногда полезно менять привычки, – он помолчал. – Я отлично помню, как увидел тебя впервые. В «Кристалле». В том длинном черном платье… Я много слышал о тебе, как-то даже видел по телеку, но никогда не думал, что ты ТАКАЯ на самом деле. В жизни не встречал красивее девчонки. Ты держалась как королева. Я был уверен, что ты и разговаривать со мной не станешь…

– Но вел ты себя весьма самоуверенно! – Лена рассмеялась, еда ли не впервые за последние месяцы их общения. Ее глаза потеплели.

– Оттого, что выпил, для смелости. Я так отчаянно хотел познакомиться с тобой… Впрочем, должно быть, уже сознавая, что ты – не мой уровень.

– Не надо так… – взгляд ее сделался мягким, задумчивым. Парадоксально, но в тот момент она казалась ближе к нему, чем когда-либо прежде. И на мгновение он подумал, что то, чего он так безуспешно и страстно желал эти несколько недель, теперь может оказаться возможным…

Он сделал шаг. Но ошибся. Как всегда. Она предостерегающе подняла ладони: «Олег, прошу тебя, не нужно.

«Прошу…» Только она умела сказать «прошу» так, что все сразу становилось по местам. Всего одно слово. И взгляд, потускневший, далекий…

– Извини, – вымолвил он. – Я тебя провожу.

– Не стоит. Просто открой мне дверь.

Вот и все.

Маслов так и не приехал. И не позвонил. И Юлька не скупилась на эпитеты. Один раз набрала ему на мобильный. Кто-то взял трубку и долго, невнятно сопел. Наверно, ошиблась. Ближе к одиннадцати раздался звонок. Она уже приготовилась излить в черные телефонные дырки Ниагарский водопад эмоций, но то был Антуан. Мамашкин супруг. Он вежливо осведомился, не забыла ли Юлия, что у маман скоро день рождения. В честь чего он и прибыл, в очередной раз, аж из самого Парижа. Юлька хотела ответить, что мамочка сильно бы не расстроилась, если бы Юлька и забыла, поскольку вот уже лет десять само присутствие дочери служило для маман болезненным напоминанием о том, что ей давно не тридцать и даже не тридцать пять. А поэтому поздравление каждый год выстраивалось по стандартной схеме – Юлька заезжала к Микимото или Картье, покупала что-нибудь золото-бриллиантовое (благо, здесь вкусы матери и дочери совпадали). Вечером звонила, заранее зная, что услышит любезно-непреклонное: «Не стоит приезжать сегодня, дорогая… Гости… Нужные люди. Ужасно старые, чопорные, скучные. Тебе будет неинтересно… Как-нибудь позже… При случае.»

Конечно, Юлька заскочит «при случае» на пару минут. Выпить чашку крепкого кофе. Отдать запылившуюся сафьяновую коробочку. Выслушать ахи восторга вперемешку с сетованиями на работу, диету, тяготы посткризисного жития, когда мастеров приличных не сыщешь сделать новый ремонт взамен старого, пятимесячной давности – ведь мода на обои меняется так быстро! При этом одной рукой маман будет шпаклевать Диоровским кремом морщинки, другой – взбивать каштановую челку, а Юлька – застегивать молнию на спинке чрезвычайно узкого платья из последней коллекции Валентино. Чтобы через пять минут белая «Субару», презрительно чихнув, растаяла в ночи, унося маман на очередной прием. К нужным старым чопорным людям. Куда ей, Юльке, позору семьи и дурной копии мамочки, вход заказан… Потому что… ей там будет неинтересно. Как и всегда.

Последние лет эдак десять…

Юльке хотелось сказать все это, но она промолчала. К чему пустые слова? Антуан не виноват в том, что двадцать пять лет назад она – не слишком желанный ребенок – появилась на свет. Как и в том, что так и не смогла она найти своей формулы счастья. Быть может, еще сумеет. Ведь впереди целая жизнь…

Поэтому Юлька ответила вежливо-односложно, мол, помню. Увидимся. Буду рада. И прочую формальную чушь, произносимую обыкновенно чужими культурными людьми.

Потом она подошла к большому зеркалу. Долго вглядывалась в свое личико, выискивая новые морщинки. Иногда казалось, будто их и нет. А сейчас нашла никак с десяток. Горько усмехнувшись, – «Вечная молодость!» – принялась взбивать челку зубастой, как пиранья, расческой. Подкрасила губы.