Я растерянно смотрю на полицейских. На своем веку я повидала их достаточно, и мне сразу понятно – визит отнюдь не дружеский. Я кошусь на детей.

Хлоя улыбается:

– Здрасьте, дядя и тетя полицейские.

Женщина коротко улыбается в ответ.

Глаза Ханны полны страха, она испуганно вжимается в стул. Нужно ее успокоить! Бедняжка явно решила, что полицейские пришли за ней – из-за вчерашнего происшествия с Дейзи, наверное.

Я встаю.

– Давайте пройдем в гостиную? – предлагаю я и едва заметно киваю в сторону Ханны.

К счастью, полицейские это замечают. Я приглаживаю Ханне волосы, целую в лоб:

– Не волнуйся, милая. Маме просто нужно поговорить с полицейскими по работе.

Ханна смотрит недоверчиво.

Люк следует в гостиную за нами. Надеюсь, он хочет меня морально поддержать, а не позлорадствовать над происходящим. Лицо у мужа мрачное. Он встает рядом со мной перед эркерным окном. Никто не садится.

– Слушаю вас, – профессиональным адвокатским голосом говорю я. – Чем могу помочь? И представьтесь, пожалуйста.

– Я констебль Эванс, а это мой коллега, констебль Дойл, – сообщает женщина. – А вы, сэр? – смотрит она на Люка.

– Люк Теннисон. Муж Клэр.

Эванс кивает и вновь смотрит на меня.

– Скажите, пожалуйста, где вы были сегодня ночью, с одиннадцати тридцати вечера до шести сорока пяти утра?

– Скажите, пожалуйста, в связи с чем вы спрашиваете?

Я обдумываю следующий шаг. Если бы меня считали невинным свидетелем какого-то происшествия, то подобного вопроса не задавали бы. Я – подозреваемая.

– К нам поступило заявление о порче автомобиля, – говорит Эванс.

– И почему вы спрашиваете об этом меня?

– Клэр адвокат, – поясняет Люк.

Полицейские переглядываются. Эванс переносит вес с одной ноги на другую и продолжает:

– Полагаю, вы знаете миссис Пиппу Стент, проживающую в Малберри-Хаус, на Черч-лейн, Литтл-Дрей.

– Да.

Тревожный колокольчик в голове звенит громче. Неужели Пиппа подала официальную жалобу по поводу происшествия в парке? Я тут же отбрасываю это предположение – оно не объясняет столь раннего визита. К тому же меня нельзя арестовать за то, что я забыла забрать девочек.

– Автомобиль миссис Стент сегодня ночью был поврежден. Умышленно поврежден.

– И вы подозреваете меня? – Я хмыкаю. – Зачем мне портить ее автомобиль?

– Насколько нам известно, вчера у вас с миссис Стент произошла размолвка.

– Пиппа обвиняет меня? Думает, я сделала что-то с ее машиной?!

– Расследование идет по нескольким направлениям. Это – одно из них, – отвечает Эванс.

– А что произошло с автомобилем Пиппы? – спрашивает Люк.

– На нем вмятина сзади, указывающая на удар фаркопом другого автомобиля. И еще надписи. – Эванс сверлит меня взглядом.

Я сама так смотрю на детей, когда требую от них признания в каком-нибудь проступке.

– Что за надписи? – уточняет Люк.

Эванс заглядывает в блокнот. В этом наверняка нет необходимости, но так положено.

– «Иуда. Предательница. Лицемерка».

Эванс многозначительно смотрит на меня. Ждет реакции.

– Очень недвусмысленно, – комментирую я и добавляю: – Но я тут ни при чем.

– Лобовое стекло и дверные ручки измазаны собачьими фекалиями, – продолжает Эванс. – У вас есть собака, миссис Теннисон?

– Нет.

– Однако у вас на крыльце мы заметили туфли, и на одной из них – собачьи фекалии.

Я непонимающе смотрю на Люка, тот растерян не меньше.

– Понятия не имею, о чем вы.

– Давайте вернемся к нашему первому вопросу. Сегодня ночью вы были…

Я морщусь.

– Я провела ночь дома. Легла спать около десяти вечера и встала в шесть утра, по звонку будильника.

– Никуда не выходили? Кто-нибудь может подтвердить? Мистер Теннисон?

Люк отвечает с заметным промедлением:

– Да, Клэр ночью была здесь.

– Всю ночь? Вы точно знаете? Во сколько вы легли спать, мистер Теннисон?

– Около одиннадцати.

– И миссис Теннисон в это время была в постели?

Эванс настойчива. Она своего не упустит, выудит мельчайшие подробности – к несчастью для меня.

– Ну, сегодня ночью я спал внизу, – признается Люк. Эванс вопросительно приподнимает брови. – Я работал допоздна и не хотел тревожить жену. Я довольно часто сплю внизу. Тут нет ничего необычного.

Я молча благодарю Люка за то, что он не упомянул про нашу ссору. Не то у полицейских сложилось бы впечатление, будто я постоянно со всеми ссорюсь. Впрочем, это как нельзя лучше описывает мою нынешнюю жизнь.

– Можно взглянуть на вашу машину, миссис Теннисон? – впервые подает голос констебль Дойл.

Отказать я не могу.

– Хорошо. Возьму ключи.

Мы выходим в коридор, я открываю ключницу. Мой крючок пуст.

– Странно. Ключей нет.

Я безрезультатно пробегаю взглядом по остальным крючкам, ищу небольшой пластмассовый брелок с фотографией: мы с Люком и девочками на водной горке в парке аттракционов прошлым летом.

– В сумке? – подсказывает Люк.

– Я их никогда в сумку не кладу, ты же знаешь.

– Мало ли.

Проверяю сумку. К моему удивлению, ключи обнаруживаются в застегнутом на молнию боковом кармашке.

– Ничего не понимаю.

Что было вчера вечером? Я сунула ключи в сумку? Задумалась о чем-то и не повесила их на место, как обычно?

Похоже, я не способна четко мыслить. Я не могу даже вспомнить собственные действия.

Эванс смотрит на меня с сомнением.

– Теперь можно осмотреть автомобиль? – говорит она с терпением усталой учительницы, дожившей до конца рабочей недели.

На крыльце действительно стоит та самая пара обуви. Мои черные рабочие туфли с маленьким, в дюйм, каблучком. И к внутренней стороне каблука действительно прилипли собачьи какашки.

– Понятия не имею, что эти туфли тут делают, – сообщаю я. – Я бы запомнила, если бы вляпалась в экскременты.

Эванс мне не верит. Не виню ее. Очень уж ненадежные свидетельские показания я даю. Даже на мой собственный взгляд.

Подходим к навесу. Моя машина смотрит носом на улицу, я всегда ее так паркую. Эванс берет у меня ключи и вместе с Дойлом обходит «БМВ», осматривает его со всех сторон. Возле багажника полицейские останавливаются, что-то негромко говорят и подзывают меня.