Во время танцев в большом зале Франсис оказалась рядом с ним.

Роберт забыл, как она красива. Ни одна женщина при дворе не могла с ней сравниться, и Роберт пришел в возбуждение лишь от одного ее вида. Их руки соприкоснулись в танце, и на секунду Франсис сжала его пальцы.

– С возвращением ко двору, леди Эссекс.

– Как приятно видеть вас, виконт Рочестер.

– А граф Эссекс тоже при дворе?

– Увы, да.

Роберт повернулся к следующей партнерше, как того требовал танец. Франсис была такой же волнующей, как всегда.

Она уже приготовила фразу, когда Роберт снова повернулся к ней.

– Я должна увидеться с тобой… наедине.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– А граф?

– Откуда мне знать? Мне все равно! Он мне не муж и никогда им не был.

– Как это может быть?

– Потому что я люблю другого.

– А этот другой?

– Сегодня ночью он мне скажет, любит он меня или нет.

– Где?

– В нижних покоях башни Гундульфа. Там темные и мрачные кладовые, куда мало кто ходит.

Роберт промолчал, и она умоляюще посмотрела на него.

Он скучал по Франсис и хотел возобновить их отношения. Ему так и не удалось ее забыть. В ней бурлила такая жизненная сила, что устоять было невозможно. Если они с графом живут отдельно по взаимному согласию, то ничего плохого в этом нет.

В ту же ночь, когда замок затих, они встретились в нижних покоях башни Гундульфа и снова стали любовниками.

* * *

Франсис сидела напротив Анны Тернер в ее доме в Хаммерсмите и изливала свои опасения.

– Вы все еще не уверены в нем? – спросила миссис Тернер.

Франсис кивнула.

– И все-таки я думаю, он нуждается во мне больше, чем прежде. Перемена заметна.

– Наш милый доктор поработал ради этого.

– Знаю. Но мой возлюбленный все время помнит о сопернике. – Ее лицо помрачнело. – А тот всегда рядом, всегда угрожает. Я скорее умру, чем дам увезти себя назад в деревню.

– Моя милая леди, вы не должны говорить о смерти. Неужели было так трудно подсыпать порошки, которые предложил доктор?

– Просто невозможно. Я не выходила из своих покоев, потому что не могла терпеть его рядом с собой. Там есть две служанки, которые были готовы исполнить мою просьбу. Я подкупила их, и они старались изо всех сил. Но муж всегда окружен своими слугами, и среди них был один человек, Уилсон, которого перехитрить не удалось.

Миссис Тернер кивнула.

– Печально – у нас столько препятствий!

– Больше всего я боюсь, что, если возникнет слишком много препятствий, мой возлюбленный будет готов отказаться от нашей любви.

– Мы должны привязать его так сильно, чтобы он не смог сбежать.

– А это возможно?

– С помощью доктора возможно все. Думаю, вы должны снова увидеться с ним… и как можно скорее.

– Я сделаю это.

– Позвольте рассказать ему о вашем визите, и он назовет день, когда вас примет. Я сумею передать вам сообщение.

– Дорогая Тернер, что бы я без вас делала!

– Милая подруга, я с удовольствием вам помогаю! Я немного училась у доктора и понимаю, что того, кто стоит между вами и вашим возлюбленным, следует удалить, потому что в противном случае все наши усилия будут бесполезны. Франсис стиснула руки.

– Да поможет мне Бог больше никогда не видеть его лица!

– Вам поможет доктор. – Анна Тернер склонилась вперед и коснулась руки Франсис. – Не забывайте, – тихо повторила она, – с помощью доктора нет ничего невозможного.

* * *

Томас Овербери сидел за столом в покоях милорда Рочестера и писал. На его лице блуждала довольная улыбка, и в комнате не было слышно ни звука, кроме скрипа пера. Томас прочел написанное, и его улыбка превратилась в самодовольную ухмылку. Он всегда был доволен своей работой.

Роберт сидел на подоконнике и смотрел на дворцовые угодья; его красивое лицо было задумчиво.

– Послушай это, Роберт! – воскликнул Томас и принялся зачитывать вслух только что написанное.

– Прекрасно… как всегда, – похвалил Роберт, когда он закончил.

– Вот так, дорогой мой! Что бы ты без меня делал!

– Ради бога, Том, что бы мы с тобой делали друг без друга!

Томас на момент задумался.

– Что правда, то правда, – согласился он наконец.

Но в его голове поселилось сомнение. В таверне «Русалка» он обедал с писателями, среди которых был сам Бен Джонсон, и с ним обходились как с равным. Там он держался как человек, имеющий отношение к литературе, там он был самим собой, а не призраком, не тенью другого. Томас представил Роберта Карра в этой компании. Он даже не понял бы, о чем они говорят. Однако где бы он теперь был без Роберта? Что бы принесла ему его писанина? Достаточно, чтобы жить впроголодь на чердаке?

И Томас повторил со вздохом:

– Что правда, то правда.

Роберт не заметил ни малейшего недовольства в словах своего друга, поскольку был занят собственными проблемами.

– Том, – сказал он, – я хочу, чтобы ты еще кое-что сделал для меня.

Томас ожидал продолжения, но Роберт колебался.

– Я хочу, чтобы ты написал вместо меня даме. Сообщи ей, что я не смогу увидеться с ней, как мы договаривались. Король отдал приказ, чтобы я прислуживал ему.

Томас снова взялся за перо.

– Мне выражать сильное сожаление? Дама стала обузой?

– О нет-нет! Мне хотелось бы быть с ней. Вырази самое что ни на есть сильное сожаление.

Овербери кивнул.

– Расскажи мне, какова она из себя, и я напишу оду ее красоте.

Роберт описал ее так точно, что Томас спросил:

– А не может этот образчик красоты быть графиней Эссекс?

– Ну Том, как ты догадался?

– Ты сам мне помогал. Это хорошо. Теперь я знаю, кому пишу, и постараюсь, насколько мне хватит таланта.

«Прекраснейшая из прекрасных, – начал писать он. – Я в полном отчаянии…»

Роберт следил, как его перо бегает по бумаги без запинок. Как здорово обладать таким даром слова! Если бы он был так же умен, как Овербери, то сам смог бы писать письма, осуществлять собственные идеи, – был бы таким же умным, как покойный Солсбери. С мозгами и красотой он мог бы ни от кого не зависеть.

Роберт удивлялся, почему эта мысль пришла ему именно в тот момент, когда он наблюдал, как его умный друг улыбается за работой.