Еще раз врезав ему по физиономии, которая и без того уже представляла собой довольно красочное зрелище, я добавила несколько пинков, после чего посчитала результат вполне удовлетворительным. Согнувшись в три погибели, враг корчился на земле, снова утратив способность выражать свои мысли словесно. Он лишь стонал да изредка мычал что-то нечленораздельное и, по-видимому, ругательное в мой адрес.

— Ну что, Никак, мне продолжить? Или все-таки поговорим? — присев на корточки и наклонившись к нему, задушевно спросила я.

— Сука… стерва… — снова захлебываясь соплями и слезами, проныл поверженный враг. — Чего тебе от меня надо?

— Я ведь сказала — ничего особенного. Просто имя. Кому ты нас заложил? Я-то, в отличие от тебя, никого не закладывала, так что это ты сука, а не я. Так кому? Я слушаю.

— Су-ука… чего тебе…

Это начинало мне надоедать. Поднявшись на ноги, я пнула уже прицельно и гораздо сильнее, чем до этого, вложив в удар всю досаду из-за неудачной погони, которая вдруг снова мне припомнилась.

Получив такой «подарок» в солнечное сплетение, парень перестал дышать и, вытаращив глаза, только разевал рот, как рыба, выброшенная на сушу.

Подождав, пока он придет в себя настолько, чтобы заглатывать воздух хотя бы ртом, я снова присела на корточки и продолжила:

— Ты, наверное, подумал, что, говоря про отбивную котлету, я использовала метафору. Спешу уточнить: слова эти были сказаны в самом что ни на есть буквальном смысле. Мне нужна информация, и я не уйду отсюда, пока ее не получу. Если же выйдет так, что я ее не получу, но все-таки уйду, для тебя это будет означать только одно — ты уже в раю. Организм у тебя хилый, ослабленный дурными привычками. Подумай, как немного надо, чтобы ты перестал существовать. Подумай и прими решение. Итак, повторяю вопрос: кому ты звонил, чтобы сообщить про нашу машину?

— Пахану! Пахану звонил! — в отчаянии собрав последние силы, завопил мнимый хромой. — Сучка ты позорная! Он тебя на куски… на ремни порежет, стерву паскудную!

— Ух ты! Напугал. Напугал, правда. Что же это у тебя за «пахан» такой крутой? Просвети меня напоследок. Если уж суждено мне быть порезанной на куски, хотелось бы по крайней мере знать, кем. Кто здесь командует вами?

— Дед Пихто! — Отдышавшись, мой упрямый знакомый снова пошел в отказ. — Не твое дело, кто. Он таких, как ты…

Договорить строптивому собеседнику снова не удалось. Я в очередной раз перебила его пламенную речь, врезав по физиономии, и, уже убедившись, что уроки не идут впрок, сдавила пальцами горло.

Хрипя и задыхаясь, оппонент пытался оторвать мою руку, но силы были явно неравны. Его хилый организм, кроме дурных привычек, был сейчас ослаблен еще и моим воздействием, поэтому способность к сопротивлению у парня снизилась практически до нуля. Я все сильнее сжимала пальцы, а он лишь дергался на земле в тщетных попытках ослабить эту мертвую хватку.

— Дима… Дима Меченый, — просипел он, когда я почти перекрыла доступ воздуха в легкие.

— Как? Не слышу?

— Меченый! Ему звонил.

— Ну вот видишь, — умиротворенно проговорила я, отпуская его горло. — Вот и все. Все закончилось. Только и всего требовалось от тебя — пару слов сказать. А сколько времени потеряли. Морда вон у тебя вся разбитая. Нужно оно было тебе? Нет чтобы сразу…

— Он тебя порвет… на куски порежет, — потирая горло и с ненавистью глядя мне в лицо, пригрозил поверженный враг.

— Буду ждать. А вот что мне действительно интересно, на кой черт мы твоему Меченому сдались? На его место мы вроде не претендуем, конкурировать не собираемся.

— Хе-хе… На его место. Да тебе до этого места, как до неба. Не претендует она. Да Дима тебя на одну ладонь положит, другой прихлопнет. Мокрого места не останется.

— Так я поэтому и удивляюсь, — простодушно проговорила я. — Такой крутой парень, а охотится за какими-то шавками. В чем фишка?

— Хе-хе! Точно! Шавка ты и есть. Шалава прохожая. Дима тебя…

— Да, я помню — порежет на куски. Ты это уже говорил. Я спросила — почему?

— По кочану, — угрюмо буркнул парень. — Он мне не докладывает. Сказал, если увижу лоха этого или тачку его, чтоб набрал ему. Я набрал.

— А откуда ты знаешь это все? И лоха, и тачку. Видел, что ли, где-то?

— Видел. Вы когда возле котлована тусовались, мне ребята показали. Дима велел. Чтоб, если что, тоже знал.

— Вот оно как. Ребята, значит. Это уж не Грохот ли случайно?

Услышав эту кличку, парень вытаращил глаза от удивления.

— А ты что, Грохота знаешь?

— А я много чего знаю. Дима-то что, за старшего тут у вас? Типа, работодатель?

— Типа, — вновь нахмурился мой избитый друг. — Тебя не касается. Ты одно знай — Дима это так не оставит. Он тебя…

— Ладно, ладно. Надоел. Тебя как все-таки зовут-то?

— Никак.

Оставив своего несгибаемого приятеля в уютной тени деревьев, росших за туалетным строением, я прогулочным шагом направилась к главным воротам. На ходу я размышляла о новых данных, полученных столь жестким способом.

Мои предположения о том, что Меченый — одна из ключевых фигур в этом деле, полностью подтвердились, но подтверждение это скорее породило новые вопросы, чем дало ответ.

Мне приходилось кое-что слышать про так называемую «нищую мафию» — закрытую группу полуподпольных дельцов, раскручивающих довольно успешный бизнес на эксплуатации калек, грудных младенцев и опустившихся элементов вроде этого типа с палочкой. Львиную долю собранной милостыни эти бедолаги отдают паханам вроде Меченого, и, конечно, чтобы рулить в подобном бизнесе, нужно иметь совершенно определенные связи и соответствующую репутацию.

Поэтому словам о том, что Меченый — парень крутой, я вполне верила. И ничуть не удивлялась угрозам, что при желании он порвет меня на куски. Удивляло другое. Чем подобному типу мог насолить вращающийся в совершенно иных социальных слоях Аркадий?

Все тот же вопрос, всякий раз остающийся без ответа, какая бы новая информация ни приходила ко мне, возник и здесь. Журналист не претендовал на долю в этом «завидном» бизнесе, он не собирался конкурировать с Меченым и даже, в отличие от меня, не бил морды его шестеркам. Какие претензии мог иметь Дима к Аркаше?

Этот неподдающийся вопрос камнем преткновения стоял на любой дороге, какую бы я ни выбирала, пытаясь добраться до истоков этого дела. Зная почти все возможные ответы на вопрос «кто?», я до сих пор не могла объяснить, «почему».

Вернувшись в редакцию, я застала почти идиллическую картину. В тиши кабинета, глубокомысленно уставившись в экран монитора, гений журналистики создавал очередной шедевр.

— А, это ты… — едва обернувшись на звук открываемой двери, бросил Аркадий. — Что, прогулялась? Как там погодка?