областных структур. Финансовые интересы у обоихделовых людей тоже переплетались тесно, и уровень доверительности в ихотношениях был достигнут достаточно высокий. Впрочем, на сей раз причиной их встречи послужили не столько деловые,сколько семейные проблемы господина Соловьева. Три дня назад он примчался в воинскую часть, откуда за сутки до этогоубежали Валерка и Ваня. Докладывать сразу командир не решился - рассчитывал,что сумеет отловить беглецов. Известие о ЧП сообщил по телефону прапорщикСереденко, который, узнав о побеге своего подопечного, поначалу чуть неудавился, запаниковав до зубовного лязга. Может, именно это обстоятельствоблагоприятно отразилось на его физическом состоянии. Гриша отделался лишьнебольшой синевой под левым глазом и ссадиной на правой скуле. С командиром части Соловьев-старший говорил тет-а-тет, но оченьэнергично. Сгоряча, конечно, пообещал, что выкинет полковника по неполномуслужебному соответствию - мол, в Минобороне полно друзей, - но потом, когдаполковник, в свою очередь, озверев, гаркнул, что ему терять нечего, Соловьевнемного поостыл. Командир части, употребляя на одну фразу по 75 процентовматюков, очень доходчиво объяснил любвеобильному папаше, что он, полковник,"афганец" и "чеченец", дважды раненный и маленько контуженный. А потому,если он прямо тут, в родном кабинете, грохнет господина предпринимателяпрямо в лобешник из табельного оружия, а охрану вместе с двумя джипами иподарочным "мерседесом" размажет по снегу танковыми гусеницами, то скореевсего попадет в дурдом, а не в тюрьму. Но даже если ему и дадут вышку, тоостанется моральное удовлетворение. Хотя командир части вряд ли имел при себе что-то стреляющее и ужнаверняка не сумел бы раньше, чем за час, выгнать из бокса танк, АнтонБорисович сбавил тон до умеренного. В конце концов он понимал, что винитьнадо не задерганного всякими катавасиями офицера, а самого себя за то, чтовоспитал сына-придурка. Выпив для примирения по двести граммов коньяку из НЗ батьки Соловьева,оба почувствовали, что классовые противоречия стираются и общеерабоче-крестьянское происхождение дает о себе знать. Уже почти в спокойной обстановке бывшие советские люди смогли найти общийязык, прикинуть, куда и в каком направлении мог побежать Ваня. То естьнаправление-то было известно: на юг, но на чем и как мог уехать младшийСоловьев, догадаться было трудно. Мог и пешком уйти. Только на этом этапе полковник наконец поведал, что Ваня убежал не один,а одновременно с Русаковым, застрелившим двух сослуживцев и укравшим дваавтомата. Само собой, что Антона Борисовича это сообщение не обрадовало иоптимизма по поводу сына не добавило. Он с ходу предположил, что Валеркаприхватил приличного мальчика в качестве заложника. Полковник засомневался,потому что, на его взгляд, у Русакова на это интеллекта не хватило бы. Этоеще больше расстроило Соловьева, поскольку он хорошо знал: если не хватаетинтеллекта на взятие заложника, то на убийство может вполне хватить. В части уже вовсю орудовала военная прокуратура, подключились милиция ивоенная контрразведка. Два дня поисков, в течение которых ни командир части,ни Антон Борисович глаз не смыкали, привели в тупик. То есть в тот самый,где беглецы залезли в вагон. Собачка смогла отработать следы до этого места,за что ей, родимой, честь и слава. Однако вагона там уже не было, в пакгаузене обнаружили никаких следов, и собачка заявила: "Я - пас". Оставалосьнадеяться на силы человеческого интеллекта. Человеческий интеллектподсказал, что в тупике мог находиться некий элемент подвижного состава, накотором один или оба беглеца могли куда-то уехать. Подключилисьправоохранители транспорта. Согласно станционной документации, никакихвагонов, платформ, цистерн или хоппер-дозаторов на момент побега и впоследующие сутки в помянутом тупике не находилось и не должно былонаходиться. К тому же тупик и пакгауз, как это ни удивительно, никто нехотел признавать своим. Начальник магистральной станции, тыча в носследователям планом своего путевого хозяйства, убедительно доказывал, чтовсе расположенное за пикетным столбиком номер такой-то к его епархии неотносится, а начальник заводской железнодорожной станции, опять-таки спланом путевого хозяйства в руках, разъяснял, что его владения начинаются отпикетного столбика с другим номером и он тупик с пакгаузом ведать не ведает. Конечно, нашлись добрые люди, которые после долгих бесед и напоминаний опрошлых грехах позволили уцепиться за кое-какие хвостики. Был и элементвезения. Один из сцепщиков, работавший в ночь побега, залетел в милицию,учинив дома дебош. Оформляться на пятнадцать суток ему очень не хотелось, икогда вовремя подключившийся следователь ненавязчиво поинтересовался, небыло ли у него какой-либо особо тяжкой работы в ночь с такого-то натакое-то, работала с радостью сообщил, что ездил с маневровым за порожнякомв тот самый бесхозный тупик, а потом прицепил его к товарному составу номертакой-то. Сцепщика на радостях штрафанули и оставили на воле. Зато началисьмелкие неприятности у машиниста маневрового, коллег сцепщика по смене ипродолжились у начальника магистральной станции. Последний достаточно прочноогородился от наиболее серьезных обвинений, заявив, что его на работе в туночь не было, а были дежурный и диспетчер, которые и отвечают за порядокдвижения по пристанционным путям, формирование составов и вообще за то, чтобвсе было в ажуре. С другой стороны, не было никаких заявлений насчет пропажигрузов или порожнего вагона. Транспортники засели в долговременное изучениетого, что происходило с упомянутым составом, к которому прицепили неизвестночей порожняк и куда этот порожняк мог подеваться. Все это было очень интересно и познавательно, но мало что давало длявыяснения беспокоившего Соловьева-старшего вопроса. Само собой, егорадовало, что хоть как-то обнаружилось примерное направление, по которомумог проследовать Ваня. Радовало еще и то, что это направление было прямопротивоположно тому, по которому его сын мог доехать до Чечни. Однако небыло никаких гарантий, что смышленый парнишка, обнаружив, что удаляется отмилого его сердцу района боевых действий, не перескочил на соседней станцииво встречный товарняк. Кроме того, слишком многое говорило за то, что злодейРусаков, вооруженный двумя автоматами, мог уехать в том же вагоне. Учитывая,что он собирался вовсе не в Чечню, а совсем наоборот и в особой дружбе сВаней замечен не был, можно было предполагать возникновение серьезныхразногласий, хотя бы по вопросу о маршруте движения. В представлениипапы-Соловьева Валерке, застрелившему двух сверстников, прикончить третьегоне составляло труда и душевных мук. Такому терять нечего. Утешало, что, посводке транспортной милиции, среди трех трупов, обнаруженных в период послепобега Соловьева-младшего у железнодорожного полотна по маршруту движениятоварного состава, ничего похожего на девятнадцатилетнего солдата необнаружилось. Имелись только пожилая бомжиха, замерзшая в нетрезвомсостоянии под одним из мостов, среднего возраста