шофер-дальнобойщик спрофессионально проломленным ударом монтировки черепом, сброшенный на рельсыс автомобильного путепровода, а также раздетое догола "лицо неустановленнойкавказской национальности с отрезанной головой" (так было зафиксировано впротоколе). Пошли раскрутки и в другом направлении. В частности, от сцепщиков имашиниста маневрового узнали, что прицепить к товарному поезду бесхозныйпорожняк их уговорил какой-то незнакомый дядя крупных размеров, в кожанойкуртке а-ля "американский бомбардировщик", представившийся коммерческимдиректором какой-то фирмы, названия которой они, конечно, спрашивать нестали. Заработать по сто "зеленых" в условиях хронического денежногодефицита никто не отказался. Сначала все клялись и божились, что вагон былпустой, но потом один раскололся и сказал, что ручаться за это не может,потому что вагон увозили закрытым и внутрь не заглядывали. Этот же сцепщикобмолвился, что на дебаркадере были какие-то четверо, одного из которых"коммерческий директор" назвал Женей. Потом, хотя и очень нехотя, вспомнил,как "директор" справлялся у Жени, сколько загрузили в вагон, и то, чтопрозвучало число "сорок восемь". Чего именно, то есть ящиков, бочек, коробокили каких-то иных тар, сцепщик не знал, но мог точно сказать, что речь явношла не о тоннах, потому что маневровый легко стронул вагон с места. Оченьважным оказалось еще одно обстоятельство. Сцепщик хотя и не рассмотрел тех,кто был у пакгауза, но запомнил, как "директор" приказал им по-быстромууходить по домам. Из этого сделали вывод, что грузили вагон какие-то местныежители. В пятитысячном заводском поселке даже по самым хилым описаниям,полученным от железнодорожников, удалось очень быстро вычислить Женю -Евгениев на весь поселок было человек пятнадцать. Гражданин Брагин ЕвгенийАлексеевич, к несчастью для себя, оказался фигурой заметной и ранее судимой,а кроме того - временно не работающей. Подвело его и то, что он второй деньнаходился в запое, видимо, употребляя на пользу "гонорар", полученный от"директора". Будучи в веселом расположении духа и полагая, что никакогокриминала в своей индивидуально-трудовой деятельности он не допустил, Брагинповедал следствию, что "коммерческий директор", которого он так же хорошознал, как и сцепщики, пообещал им за погрузку сорока восьми коробок подвести тысяч на рыло, а также дал ключ от пакгауза, где "это" лежало. О том,как "это" попало в пакгауз и что "это" такое было, поддавший Брагин не знали не интересовался. Когда его спросили, не опасается ли он, что "это" могло принадлежатьвовсе не "директору", а потому потянуть на статью 144 УК, Брагин толькохмыкнул и предложил поискать того лоха, который загрузил "это" в пакгауз,никому не принадлежащий, никем не охраняемый, да еще и отдал ключ"директору". На третьи сутки проведения всяческих следственных действий и прочихоперативно-разыскных мероприятий должны были быть получены данные о том,кому же все-таки принадлежит пустопорожний пакгауз и, возможно, кто именнотот "лох", который положил туда сорок восемь коробок, уехавших вместе сВаней и Валеркой в неизвестном направлении. Кроме того, на конец-тообнаружилось, что в 500 километрах от исходного пункта, на товарной станцииобластного центра, некий порожний вагон отцепили и перегнали в заброшенныйпесчаный карьер. Но машинист, перегонявший вагон, ничего объяснить следствиюне мог. То ли от большой тоски, то ли по роковой случайности он выпил внерабочее время два стакана метилового спирта и отдал Богу душу ровно засутки до того, как до него добралась транспортная прокуратура. Жена его поповоду обстоятельств пьянки ничего пояснить не могла, потому что еще довозвращения мужа с работы "раздавила бутылочку" на двоих с соседкой и крепкоспала, а откуда взялась вторая бутылка, с метанолом, понятия не имела. Сынмашиниста жил отдельно, родителей навещал редко и ничего толкового сообщитьне мог. Но вот тут-то и разыскал Антона Борисовича молодой человек приятнойнаружности, который передал ему привет от его старого знакомого ЭдуардаСергеевича, а затем, с глазу на глаз, попросил не пренебречь приглашением вгости, скромно сообщив, что у господина Тихонова есть кое-какаяобнадеживающая информация относительно судьбы Соловьева-младшего. Антон Борисович был человеком понятливым и не стал уведомлятьследственные органы об этом сообщении. Уже к вечеру Соловьев в сопровождениинескольких особо доверенных лиц и в том числе опального прапорщика Середенко- полковник на радостях, что папа его беглого воина покидает территориючасти, выписал Грише командировку аж на 14 суток, - прибыл на скромную дачуЭдуарда Сергеевича, располагавшуюся на территории того самого закрытого ихорошо охраняемого поселка, где проживало все самое крупное областное игородское начальство. Хозяин принял своего дорогого гостя с надлежащим радушием, пригласил сдороги в баньку. Напарившись вдоволь, перешли в предбанник, где был накрытстол, и отослали всех холуев. Именно так всегда начинались серьезныеразговоры. - Ну, Антоша, - сказал Тихонов, поднимая рюмочку, наполненную"кристалловской" водкой, - со свиданьицем. Соловьев молча кивнул, чокаясь. По этикету здесь настырничать неполагалось, но нетерпение по поводу долгожданной информации АнтонуБорисовичу было ой как трудно скрыть. - Не мучайся, не мучайся, Тоша, - подбодрил Эдуард Сергеевич, - хорошие уменя вести. Расслабься, покушай, выпей, не сиди как просватанный. Мы ждрузья, верно? - Друзья, - согласился москвич, прожевывая ломтик семги, - но ты бы,Эдик, уж не томил долго. А то что-то у меня сомнения насчет твоих хорошихвестей... - Разве я не понимаю? Сын, наследник, родная кровь... Как же ты его вармию-то отдал, не понимаю? Поскупился, что ли? - Долго объяснять. Воспитывал-то вроде нормально, а у него романтикавзыграла. Когда сказал, что запру дома, он, дуралей, вены себе резанул... Несильно, правда, но напугал. Ну я и подумал: хрен с ним, пусть поглядит, чтотакое армия. Кто ж его знал, что он оттуда в Чечню побежит? - Интересно, ей-Богу! - усмехнулся Тихонов. - И за кого ж он там воеватьсобрался, за наших или за ихних? - Вроде за наших... Хотел я его забрать, а он, сопляк, удрал. Гришка,сукин сын, проспал. Говори уж, Сергеич! - Сразу, чтоб сердце не болело, скажу: живой он и здоровый. Сытый, спит втепле, в хорошем месте живет, свежим воздухом дышит. - Сколько? - спросил Соловьев. - Третий день пойдет... - не понял Эдуард Сергеевич. - Я спрашиваю, сколько с меня возьмешь, чтоб вернуть? - Ну, Тоша, ты что, обидеть хочешь, что ли? Какие деньги в таких делах?Если б он у меня был, я б тебе его прямо в Москву привез, за свой счет.Копейки бы не попросил. - Значит, он не у тебя? А где же, черт побери? - Будем так говорить - у серьезных людей. - Та-ак... - глубоко вздохнул Антон Борисович. - Порадовал, называется.Значит, цену не ты назначаешь. Назови хоть, сколько попросят примерно... - Вот все-то ты торопишься, Антоша. Прямо как молодой. Я тебе говорю: ненапрягайся, не трави душу. Давай по второй? Между первой и