— И когда вы сделали эту запись?

— В пятницу утром.

— После того, как мисс Мурленд была убита?

— Да, но я этого не знал.

— Вы свой ежедневник носите с собой?

— Да, но только карманный его вариант, а не тот большой, что лежит у меня на столе.

— Он и сейчас при вас?

— Да.

— Могу я взглянуть на него?

Мензис с неохотой вынул небольшую зеленую книжечку из кармана пиджака и протянул ее сэру Хэмфри. Тот стал перелистывать страницы.

— Я смотрю, тут нет записи о вашей встрече с мисс Мурленд в тот вечер, когда она была убита?

— Нет, сэр, — сказал Мензис, — я заношу рабочие встречи только в мой большой настольный ежедневник, а встречи личные — только в мой карманный.

— Понимаю, — сказал сэр Хэмфри. Он помолчал, а потом поднял глаза. — Не странно ли, мистер Мензис, что вы договариваетесь с клиентом о встрече, чтобы обсудить деловые вопросы, и доверяете встречу своей памяти, когда вы легко могли бы пометить ее в дневнике, который носите с собой все время, и только потом перенести ее в другой?

— Я тогда смог записать информацию на клочке бумаги, я ведь объяснил, что это — личный дневник.

— Разве? — сказал сэр Хэмфри, пролистав еще несколько страниц. — А кто такой Дэвид Петерсон? Дэвид Петерсон, дом 112 по Сити-роуд, встреча в 11:30, 9 января сего года, — громко зачитал суду сэр Хэмфри. Мензис казался встревоженным. — Мы можем вызвать мистера Петерсона повесткой, если вы не припомните эту встречу.

— Это клиент моей фирмы, — тихо сказал Мензис.

— Клиент вашей фирмы, — медленно повторил сэр Хэмфри. — Интересно, сколько еще клиентов я найду, если пролистаю книжку неспеша?

Мензис опустил голову, а сэр Хэмфри, закончив свою мысль, передал книжку секретарю суда.

— А теперь я должен перейти к некоторым более важным вопросам…

— Нет, сначала мы прервемся на обед, сэр Хэмфри, — перебил его судья. — Уже почти час дня, и я полагаю, нам надо сделать перерыв.

— Как пожелаете, милорд.

Я вышел из зала, настроенный более оптимистично, хотя и не мог дождаться, чтобы узнать, что же могло быть более важным, чем дневник. Сэр Хэмфри делал упор на случаи мелкого вранья. Он не мог доказать прямо, что Мензис убийца, но умело показывал, что тот что-то скрывает. Я встревожился, что в перерыве мистер Скотт может посоветовать Мензису признаться в том, что у него был роман с Карлой, и таким образом придать убедительный вид всей истории. К моему облегчению я узнал, что английские законы запрещают Мензису консультации с адвокатом, пока он выступает как свидетель. Когда мы вернулись в зал суда, я заметил, что улыбки на лице мистера Скотта больше не было.

Сэр Хэмфри поднялся и продолжил перекрестный допрос.

— Вы под присягой сказали, что счастливы в браке.

— Да, это так, сэр, — с чувством сказал подсудимый.

— А ваш первый брак был столь же счастливым, мистер Мензис? — спросил сэр Хэмфри как будто мимоходом. Щеки обвиняемого побледнели. Я быстро взглянул на мистера Скотта, который не мог скрыть изумления — эта информация ему явно была неизвестна.

— Не торопитесь с ответом, — сказал сэр Хэмфри.

Все глаза теперь были устремлены на человека в ложе для свидетелей.

— Нет, — ответил Мензис, — но я был тогда очень молод. Это было много лет назад, я совершил ужасную ошибку.

— Ужасную ошибку и только? — повторил сэр Хэмфри, глядя на присяжных. — И чем закончился этот ваш брак?

— Разводом, — ответил Мензис.

— И каковы были основания для развода?

— Жестокое обращение, — сказал Мензис, — но…

— Но… вы позволите мне зачитать присяжным то, что ваша первая жена под присягой сказала в тот день в суде?

Мензис стоял и дрожал. Если он скажет «нет», обвинение станет обоснованным, а «да» накинет петлю на его шею.

— Что же, раз вы сами не можете определиться с решением, я — с вашего позволения, милорд, — зачитаю заявление, сделанное в присутствии судьи Роджера 9 июня 1961 года в суде графства Суиндон первой миссис Мензис. — Он прокашлялся. — «Он снова и снова избивал меня, и в конце концов мне пришлось убежать из страха, что он убьет меня», — сэр Хэмфри подчеркнул последние слова.

— Она преувеличивала, — выкрикнул Мензис.

— Как жаль, что мисс Карла Мурленд не может оказаться сегодня перед нами, чтобы мы могли узнать, как преувеличивала бы она!

— Протестую, милорд, — воскликнул мистер Скотт. — Сэр Хэмфри оскорбляет свидетеля.

— Согласен, — сказал судья. — Пожалуйста, повнимательнее в будущем, сэр Хэмфри.

— Извините, милорд, — произнес сэр Хэмфри голосом, далеким от извиняющегося. Он закрыл папку, где лежали документы, положил ее на стол перед собой и достал другую. Он открыл ее очень медленно, чтобы все в суде смогли проследить за движениями его рук, и вынул оттуда единственный лист бумаги.

— Сколько любовниц было у вас после того, как вы женились во второй раз, мистер Мензис?

— Протестую, милорд. Может ли такой вопрос считаться уместным?

— Милорд, я покорнейше прошу считать этот вопрос уместным. Я намерен показать, что мистера Мензиса и мисс Мурленд связывали не деловые, а личные — и даже интимные — отношения.

— Задавайте ваш вопрос подсудимому, — согласился судья.

Мензис не говорил ни слова, а сэр Хэмфри взял лист бумаги и начал изучать его.

— Не торопитесь с ответом, поскольку мне нужна точная цифра, — сказал сэр Хэмфри, глядя на него из-под очков.

Время шло, и мы все ждали ответа.

— М-м-м, по-моему, три, — ответил наконец Мензис едва слышно. Журналисты начали лихорадочно строчить в своих блокнотах.

— Три? — переспросил сэр Хэмфри недоверчивым тоном, всматриваясь в лист бумаги перед ним.

— Ну, может быть, четыре.

— А четвертой была мисс Карла Мурленд? — спросил сэр Хэмфри. — Ведь у вас было половое сношение с ней в тот вечер, не так ли?

— Нет, не было, — сказал Мензис, но теперь очень немногие в зале суда поверили ему.

— Что ж, хорошо, — продолжил сэр Хэмфри и положил лист бумаги перед собой. — Но прежде чем я вернусь к вашим отношениям с мисс Мурленд, давайте выясним истину относительно остальных.

Я уставился на лист бумаги, который зачитывал сэр Хэмфри. Со своего места я отчетливо видел, что на нем ничего не было написано. Перед ним лежал совершенно чистый лист бумаги.

Я не сумел сдержать улыбки. Донжуанское прошлое Мензиса стало неожиданным подарком мне и прессе. А еще я подумал о том, как бы Карла отреагировала, если бы узнала обо всем этом.