Легкий ветерок зашевелил ветки, касаясь ее горячей кожи. Она стала наблюдать за движениями загорелых, огрубевших пальцев Рейда. Она увидела, как показалась белая кожа груди под дымчатой и прозрачной тканью сорочки.

Рейд судорожно сглотнул, когда его пальцы достигли последней пуговицы над поясом ее юбки. Он тоже смотрел на свои руки, которые нежно распахнули ее блузку, обнажая грудь.

Мэгги взглянула в лицо Рейда и увидела, что оно искажено от желания. Этот голодный блеск в глазах возбудил ее, и она чуть не вскрикнула, когда он посмотрела на нее. Рейд превратил ее в расплавленный воск, сделав неузнаваемой для самой себя, высвободив ту сторону ее натуры, о существовании которой она и не подозревала.

– Пожалуйста… – еле выговорила она. Но на этот раз это было не сопротивление, это была просьба не останавливаться. Рейд осторожно взялся за края сорочки и потянул ее вниз до тех пор, пока не высвободились тяжелые упругие груди.

Он застонал, его глаза блуждали по шелковым гладким выпуклостям. Груди у Мэгги были белые как молоко, с еле заметными голубыми прожилками. Под его жадным взором ее соски становились твердыми, превращаясь в маленькие шишечки. Рукой он легко коснулся одного из них, наблюдая, как сосок становился все более плотным, откликаясь на его прикосновения.

Мэгги закрыла глаза, чувствуя, что сейчас упадет. Он взял ее груди в свои руки, лаская, приподнял их, и мир перестал существовать для Мэгги.

– Вы так прекрасны, – прошептал он. – Я хочу вас, очень.

Он прижал ее к себе, и его руки зарылись в волосах Мэгги. Его губы раскрылись и слились с ее такими же горячими губами. Его поцелуй был так долог, так сладостен, как будто он хотел взять ее всю этим страстным порывом.

Мэгги прильнула к нему, утонув в сладострастном блаженстве. Она полностью принадлежала ему, желая принять его всего глубоко в себя. Страстность ее натуры, подавляемая долгие годы, вырвалась наружу. Она жадно целовала его, ощущая под руками каждый мускул, каждый изгиб его тела.

Он весь дрожал. Его руки стали медленно опускаться по ее телу к бедрам, и он все крепче прижимал ее к себе.

Рейд посмотрел в ее лицо, и Мэгги поняла, что он хочет взять ее прямо здесь, под этим вишневым деревом. Она была согласна.

Издали послышались громкие голоса мальчиков и их смех. Для Мэгги и Рейда это было подобно ушату холодной воды, вылитому без предупреждения. Рейд на мгновение замер, его глаза закрылись, и он бессильно застонал. Мэгги как будто вросла в землю, ощущая ужас от того, что они в своем безумии совсем забыли о Ти и Уилли. Ведь мальчики могли прийти сюда в любой момент.

Мэгги стало нехорошо, голова ее кружилась. Отвернувшись, она застегнула свою блузку дрожащими пальцами и медленно пошла к корыту с бельем. Она пыталась уничтожить в сознании то, что произошло. Позади себя Мэгги услышала шелест веток – это Рейд вышел из их убежища и пошел в противоположную сторону.

* * *

Гидеон шагал взад и вперед по кухне. Его мать терпеливо наблюдала за ним.

– Гидеон, – наконец сказала она, – ты протрешь дыру в полу, если не остановишься.

– Что? Ах, извини, ма. Я не замечаю, что делаю.

– Ты находишься в этом состоянии уже две недели, – продолжала Жо. – Когда ты скажешь мне, в чем дело?

Гидеон посмотрел на нее с нерешительностью.

– Это… это из-за Тэсс.

– Что с ней случилось? Она заболела? – Жо забеспокоилась.

– Нет, с ней все в порядке. По крайней мере, со здоровьем. Послушай, она не хотела бы, чтобы об этом узнали.

– Гидеон! Ты же знаешь, что я не болтлива.

– Я знаю. Но Тэсс хотела, чтобы не знала даже ты. Она и от меня пыталась это скрыть. – Гидеон сел напротив матери. – Но мне нужен твой совет, поэтому я скажу. У Тэсс неприятности.

– Как? Почему? Я думала, что у них достаточно средств после продажи плантации.

Гидеон мрачно покачал головой.

– Очевидно, было много долгов. Я знаю, что они экономили и им удавалось выжить, но сейчас… – Он коротко рассказал матери о предложении Бентона Конвея и об угрозах повысить налоги на собственность Тэсс.

Жо была в изумлении.

– Неужели Бентон способен на это? Выгнать двух вдов и ребенка только потому, что он желает заполучить их дом! Этот человек – дьявол.

– Да, это так. Нам нужно выручить ее, мама.

– Я согласна. В конце концов, если ничего не придумаем, они всегда могут перейти жить к нам.

Гидеон подумал о том, как Тэсс будет жить в одном доме с ним, и они будут видеться каждый день.

– Нет, мама, она не захочет жить в чужом доме, она хочет сохранить свой.

– Но, Гидеон, как ты сможешь бороться с Конвеем? Он гораздо богаче всех нас, и у него полно друзей в новом правительстве, в то время как ты не имеешь даже права голоса, из-за того что не принял присягу этому правительству.

– Я хотел пойти к нему и заставить его образумиться. – Гидеон сжал кулаки, и глаза его недобро сверкнули.

Жо с удивлением посмотрела на него. Гидеон казался ей самым разумным и мирным из всех ее сыновей. Но сейчас перед ней сидел человек, готовый избить другого до полусмерти.

– Гидеон, я знаю о твоих чувствах к Тэсс. Гидеон с удивлением посмотрел на мать.

– Ты беспокоишься о ней гораздо сильнее, чем просто родственник.

– Мама…

– Я понимаю. Ты не хочешь, чтобы об этом кто-нибудь знал.

– Она – вдова Шелби.

– И что из этого? Разве теперь она не женщина? По-моему, очень привлекательная женщина. И это нормально, что ты влюбился в нее.

– Я хочу помочь ей, потому что она вдова Шелби, – упрямо настаивал Гидеон.

– Хорошо, дорогой, – вздохнула Жо. – Но если ты изобьешь Конвея, это вряд ли поможет ей. Этот поступок приведет тебя лишь в тюрьму.

– Я знаю. Я должен как-то добыть для Тэсс деньги.

– Но как?

– У меня есть некоторые вещи, которые я могу продать. Карманные часы отца, например, моя винтовка.

– Ах, Гидеон, часы твоего отца? Он же оставил их тебе. И как ты будешь охотиться без винтовки?

– Дело даже не в этих вещах, они принесут мало денег. Я думаю, что нужно продать землю.

– Ферму? Ты намереваешься продать ферму?

– Нам не нужно продавать ее всю, только часть.

– Но, Гидеон, эта земля – часть тебя.

Гидеон отвернулся.

– Я знаю, – тихо произнес он. – Но должен помочь Тэсс. Я просто буду больше работать, чтобы со временем выкупить ее обратно.

– Я не могу представить, как можно работать еще больше, – воскликнула Жо.