листок.) Ох, Бенни, здорово написано, очень здорово… Даже если это только трюк.

М а к л а у д. Ну дочитай же до конца!

Л у и д ж и. Тут больше нечего читать. (Возвращает листок.) Только подпись.

М а к л а у д. Там есть еще одна фраза.

Л у и д ж и. Последняя?

М а к л а у д. Да, последняя. Прочти и ее.

Л у и д ж и (небрежно). «Обязуюсь выполнить условия, установленные специальным отделением больницы «Санта Моника»». (Возвращая листок.) Отчего же не выполнить. В каждой больнице свои порядки.

М а к л а у д. Их всего два. (Берет листок.) Но об этих условиях нельзя написать.

Л у и д ж и. Нельзя?

М а к л а у д. Видишь ли, специальное отделение… (Понизив голос.) Собственно, это ведь не просто больница… мало ли чем они там занимаются… (Таинственно.) Ты должен быть нем как могила — это первое условие. Нам обоим надо держать язык за зубами.

Л у и д ж и (кивает). А второе?

М а к л а у д. Смерть должна наступить не от электрического тока.

Л у и д ж и. Почему? Странно. По-моему, казнь на электрическом стуле — вполне солидный и современный способ…

М а к л а у д (прерывает его). Да, но электрический ток погубит сердце. Вероятно, поэтому они и настаивают на ином, новом виде казни.

Л у и д ж и (с интересом). Новом?

М а к л а у д. Собственно говоря, способ-то старый… очень старый. Но в Америке его никогда еще не применяли.

Л у и д ж и. Интересно, что же это может быть?!

М а к л а у д. Казнь мечом, Луиджи.

Л у и д ж и. Мечом?! (Не верит своим ушам.) Вы говорите — казнь мечом?

М а к л а у д. Да, таково второе условие.

Л у и д ж и. Но это… это страшное условие. (Задыхаясь.) Каким мечом?.. И почему мечом?

М а к л а у д (пожимая плечами). Этого я не знаю.

Л у и д ж и. А я знаю! (Потрясенный, с ужасом.) Тупым мечом!

М а к л а у д. Тупым? Откуда ты это взял? (Деловито.) Я думаю, наоборот — самым острым.

Л у и д ж и. Я слыхал от контрабандистов, которые переправляют к нам гашиш, что у них в Азии так делают: казнят тупым мечом! (В ужасе.) Чтобы подольше не наступала смерть, чтобы человек больше мучился!

М а к л а у д. Послушай… что ты выдумываешь? И почему так всполошился?

Л у и д ж и. Ведь это я подписал бумагу, а не вы. Но мучить себя я не дам!

М а к л а у д. Ну какие могут быть мучения, балда ты? (Убедительно.) Врачи из «Санта Моники» знают свое дело. Они заинтересованы в здоровом, крепком сердце донора, а не в том, чтобы он мучился!

Л у и д ж и (кричит). Но этот донор — я! И на такое условие не соглашусь! Я не желаю, чтобы какие-то докторишки отрубили мне голову… это уж слишком!..

М а к л а у д. Человека, которого доставят в «Санта Монику», уже убил закон… правосудие. Врачи получат лишь его тело!

Л у и д ж и. К чертям ваши адвокатские штучки! Я предпочитаю умереть вот тут. (Указывает на стул.) Солидно!.. Верните мне эту бумагу, Бенни!

М а к л а у д. Она спасет тебе жизнь!

Л у и д ж и. Нет… нет! Я не хочу рисковать! (Вспотев от страха.) Я не заслужил такой смерти и ни на какой меч не соглашусь!

М а к л а у д. И  н и к т о  не согласится! В том-то и вся штука, понял? (Торопливо перечисляет.) Министры… верховный суд… правительство… конгресс… президент… никто не захочет обжечься на таком деле… все станут перебрасывать его друг другу, как горячий каштан. Вот  т а к  мы выиграем время… а время будет работать на нас. «Санта Моника» не, получит разрешения — ручаюсь!

Л у и д ж и. А что если получит… что, если…

М а к л а у д. Никогда! Это создало бы опасный прецедент.

Л у и д ж и. Не знаю, что такое прецедент, но знаю, что́ я подписал!

М а к л а у д. Ты живешь в прекрасной стране, Луиджи. У нас замечательное правительство. Мы — первые на Земле… и первые на Луне. (С непоколебимой уверенностью.) Такое правительство не допустит, чтобы американскому гражданину отрубили голову… А ты ведь уже американский гражданин, Луиджи Ломбарди!

Л у и д ж и (отчаявшись, измученно). Может, вы и правы… Может, ваш план и в самом деле хорош, но… (Резко.) Отдайте мне бумагу, Бенни!

М а к л а у д. Ты что — рехнулся?

Л у и д ж и. Не отдадите?

М а к л а у д. Ты же обещал слушаться меня во всем.

Л у и д ж и. Я не обещал, что дам отрубить себе голову.

М а к л а у д. Никто тебе ее не отрубит, дурень!

Л у и д ж и. Нет, я больше не верю! Ничему не верю!

М а к л а у д. Чему ты не веришь, черт побери?

Л у и д ж и. Вашему замечательному правительству, например…

М а к л а у д. Это и твое правительство, Луиджи Ломбарди!

Л у и д ж и. Почему же оно ни разу меня не спросило, согласен ли я на эту гнусную войну, которую оно ведет уже восемь лет?

М а к л а у д (пожав плечами). Все войны гнусные.

Л у и д ж и. Нет, наша — самая гнусная, самая грязная из всех! (Угрожающе.) Отдай мою бумагу, Бенни Маклауд!

М а к л а у д. Не отдам.

Л у и д ж и. Моя подпись принадлежит мне.

М а к л а у д. Зачем она тебе, ненормальный ты тип!

Л у и д ж и. Я ее уничтожу.

М а к л а у д. Тем самым уничтожишь и себя!

Л у и д ж и. В последний раз говорю, Бенни… Верни бумагу…

М а к л а у д. Не верну! Я спасу тебя даже против твоей воли!

Л у и д ж и (хватает табуретку, в отчаянии). Бенни, пожалуйста…

М а к л а у д. Ты что?! Ты что задумал?

Л у и д ж и (приближаясь, угрожающе). Положи бумагу на стол!

М а к л а у д (испуган). Луиджи… Не дури!

Л у и д ж и (тихо). Не положишь — убью.

М а к л а у д. Ах ты, тупой сицилийский баран! (Старается подавить в себе страх.) Ты решил убить меня?! Двоих уже убил — тебе мало?..

Л у и д ж и. Одного. Только одного!

М а к л а у д. Я спасаю твою жизнь. Поставь табуретку, идиот!

Л у и д ж и. Сперва отдай бумагу. Ну, живо! (Поднимает табуретку.) Не отдашь — пожалеешь.

М а к л а у д. На вот! Изволь — бери! (Бросает бумагу на стол.) Жри ее, делай с ней, что хочешь! Убивай сам себя!

Луиджи ставит табуретку, медленно и аккуратно рвет листок в клочки.

М а к л а у д. Дурак! Выродок несчастный! Осел сицилийский!

Л у и д ж и (сдержанно). Я не хотел вас обидеть, Бенни. Я только хотел уничтожить свою подпись.

М а к л а у д. Ты уничтожил свой единственный шанс. Мое почтенье, Луиджи Ломбарди! Бенджамен Маклауд не желает быть адвокатом идиота!

Л у и д ж и. Я не могу рисковать… Я должен быть уверен. (Кивнув на электрический стул.) Вот это по крайней мере определенно, Бенни.

М а к л а у д. Бог мой, я все так хорошо продумал! Каждый шаг… Каждый ход в этой игре… Это была бы моя лучшая партия… (Разочарованно.) И вдруг пешка — была бы хоть какая-то фигура, — а то простая пешка все погубила!

Л у и д ж и (мирно). Попробуйте-ка проделать это с другой фигурой, Бенни.

М а к л а у д. Это была бы бомба. Бомба замедленного действия. И она сработала бы в точно определенный час. (Поддает ногами обрывки бумаги.) А эта пешка выбила ее у меня из рук!

Л у и д ж и (непонимающе). Какая бомба?!

М а к л а у д. Ее взрыв услышал бы весь мир! Всему миру стало бы известно, что такое «Санта Моника» и ее специальное отделение. Бенни Маклауд молчал лишь до поры до времени. (Показывает на пол.) Мне недоставало только твоей подписи, чтобы я мог во весь голос заговорить об этом.

Л у и д ж и. Но ведь молчание —