В университете смена закончилась — на набережной полно молодежи, кому троллейбус ждать не хочется, идут по мосту нам навстречу. Парни многие еще в полувоенном, а среди студенток вижу одетых как я и Лючия — накидки-паруса с плеч летят, юбки-солнцеклеш становятся «мини», взлетая парашютами, косынки и прически треплет — но все это ничего, если красивыми и нарядными хочется быть, парней внимание привлечь, а то выбила мужчин война, «на десять девчонок по статистике девять ребят», или даже меньше? Встретить бы кого знакомого — всматриваюсь в лица, не узнаю. Девять лет прошло, как я в последний раз входила в эти стены. И даже если кто-то из моих однокурсников после Победы решил продолжить учебу — то по годам, уже должен был получить диплом. А мне — не доучиться уже никогда! Ну если только на заочном…

— Ань, ты плачешь? — встревожилась Лючия — что случилось?

По Стрелке Васильевского идем, где бегала я часто, десяти лет не прошло! На автобус экономя, пешком — от университета, мимо военно-морского музея, и через мост Строителей[22], на свою Петрограду. Пройти по проспекту Максима Горького, свернуть на Саблинскую, и до Большой Пушкарской, по ней, затем через переулок до Большого, и вот, моя улица Плуталова, где я девятнадцать лет от самого своего рождения прожила! И нет больше моего дома пятиэтажного, фашистская бомба туда попала, умерли мои родители в Блокаду в первую зиму, и соседей многих, кого я там знала, в живых нет — в войну, как вспомню, так злость брала, убивать проклятых фрицев хотелось, ну а сейчас мстить кому… ой, по-бабьи завою, если увижу! И что итальяночка тогда скажет, меня увидев слабой? Так что пойдем мы сейчас не туда, а мимо Петропавловской крепости, до Кировского проспекта, хочу навестить еще одно место знакомое, и можно сказать, святое!

— Нет, ничего — отвечаю — просто пыль в глаз попала. Люся, шляпу держи!

Ай, и моя следом! Кто кого будет знаменитым ленинградским пломбиром угощать? Бегали уже мы сегодня за своими шляпами, на Дворцовой так от колонны почти до самых атлантов которые держат небо — спасибо, постовой милиционер помог поймать! А сейчас нас двое парней выручили — и когда возвращали, со смехом посоветовали:

— Девушки, вы ведь не питерские? Шляпки у вас как в кино, но не для нашей погоды! Это же аэродинамика, поля широкие и изогнуты как профиль крыла самолета, подъемную силу создают, и еще вуаль, дополнительная парусность! Лучше не надевайте, в руках несите — а то точно сегодня их у вас сдунет!

— Ребята, ну вы мне еще про индуктивное сопротивление расскажите, при эллиптической форме, вы наверное с матмеха? — отвечаю я — этот фасон в Москве «итальянским» называют, но и «аэродинамический» звучит оригинально, подругам скажу. И разве ваши девушки вас не просветили, что для нас красота важнее?

Студенты оживились — так вы тоже университетские? Нет, Кораблестроительный институт (не стала уточнять, что Северный, а не ЛКИ), сейчас работаю. Хотели нас проводить — «тогда ваши шляпы ловить будем, а то жалко, когда такие дорогие, и снова улетят, а если в Неву?» — но мы с Лючией гордо отказались. Мост перешли, дальше по Мытнинской… ой, нет, на Максима Горького я не пойду, старой дорогой, лучше по набережной мимо Кронверка напрямик. Слезинку снова смахнула, Лючия заметила, взглянула тревожно. И тут порыв, мы и ахнуть не успели, как шляпы с нас в очередной раз слетели и в канал укатились, там тротуар узкий, даже парапета нет, сразу к воде откос. Плавают близко, а достать нечем! Правы были ребята — а мы обе проиграли. Ладно — мороженое и так поедим!

— Жаль, что студентам отказали — весело заметила Лючия — вот лез бы кто-то в воду сейчас! Аня, а интересно, я вижу здесь столько красивых женщин, и одетых по моде — но голову косынкой повязывать, и с «летящей» накидкой, не идет совсем! Погода ветреная — так придержать, или даже пробежаться за улетевшей, разве трудно? Или, я слышала, у вас шляпки считаются «принадлежностью буржуазии»?

— А если подумать? — спрашиваю — Люся, ты не только скорость реакции развивай, но и аналитическое мышление. Студенты тебе прямую подсказку дали — «дорогие». У нас рабочий получает где-то 600–700 рублей. Инженер — от трех до семи тысяч. Академик — десять-двенадцать. Юрка твой, как полковник и Дважды Герой, и еще за должность — побольше академика. Свое денежное довольствие ты сама знаешь, и еще за мужа часть получаешь, пока он в командировке. А у студентов стипендия, сто рублей, у отличников двести, и хорошо хоть плату за обучение в сорок восьмом отменили. Ну а стоят, платье фасона как наши, если из дешевого ситчика и самой шить, то мне Марь Степановна сказала, обойдется в сто пятьдесят. Шелковое нарядное, заказать в ателье — от шестисот до тысячи. А эти шляпы, цена в ДИМе пятьсот с чем-то, стипендия за пять месяцев — финансовая катастрофа для студентки, если в Неву улетит?

Ну а моя зарплата — ой, это как у пары академиков, выходит? И у Михаила Петровича — мы ж не немцы, где в семье принято, у каждого свой счет? Так за это и спрос с нас больше, чем кого-то другого! И если наша, Советская Власть так посчитала — значит, отрабатываем мы все это по-полной? Ну а я могу позволить себе шляпки хоть каждый месяц менять, если это делу не вредит!

Мы шли мимо Кронверка, где сейчас Артиллерийский музей, за ним памятник казненным декабристам, дальше начинался парк Ленина. Ветер разрушил наши прически, трепал и путал волосы, облеплял ими лица, мешая смотреть — а когда мы пытались прикрыться ладонями, отпустив платья и полы плащей, то сразу начиналось «макси, мини, мерилин»; мы поспешно хватались за развевающиеся одежды, завидуя встреченным женщинам в косынках; они все тоже держали у ног юбки и плащи, и улыбались нам, уже не нарядным столичным дамам в шляпках с вуалью, а растрепанным девчонкам, к которым пристает ветер-хулиган! Наконец мы вступили на площадь Революции[23], я указала Лючии на музей Революции (бывший дворец Кшесинской), и сказала, что вот с того балкона в семнадцатом выступал Ленин, а все место до моста было забито народом, слушавшим его речь. Итальянка заметила:

— Как святой. Кто со мной — к лучшей жизни. Ань, ну чем коммунистическая вера в принципе от религии отличается?

— Тем, что мы лучшей жизни, добьемся сами — ответила я — а не ждем, пока бог пошлет.

Прошли мимо Дома Политкаторжан — и вот они, каменные китайские львы возле спуска к Неве. Мама меня сюда еще маленькой приводила — и говорила, что есть поверье, что если между ними на ступенях встать, и желание загадать, то оно сбудется. Если, конечно, просишь искренне и всем сердцем. С каких пор это появилось, никто не знает, вроде ж недавно львов привезли, тут даже надпись на постаменте, год 1907, Ши-цза из города Гирин в Маньчжурии, дар от генерала Гродекова… так это у нас они недавно стоят, а сами китайцы когда их изваяли? Парные скульптуры — у одной под лапой маленького ши-цзенка вижу, это значит, лев-мама?

Я и сама сюда приходила — просила всякое небольшое. И вроде, сбывалось! А в самый последний раз — чтобы мне сюда после войны прийти, было это летом сорок первого, я уже документы в военкомат сдала, откуда дядя Саша меня в Школу забрал. И вот, вернулась, так что спасибо вам, добрые звери, и простите, что поздно пришла вас отблагодарить. Сказала так — и словно полегчало на душе. А больше мне от вас ничего сейчас и не надо, все у меня хорошо — вот только, чтоб атомной войны не было, но вам такое вряд ли по силе? Люся, и ты можешь что-то загадать — не бойся, это ж не чертовщина какая, тут зла нет, а значит, и твой католический бог не обидится.