второго вида влечений было сопряжено у нас с трудностями; в конце концов мы пришли к тому, чтобы рассматривать садизм в качестве его репрезентантов» (ibid., p. 254; курсив мой. – Б. Р.).

Внутри садизма Фрейд различает два вида: один, выражающий сильное слияние влечений, и другой (первертный садизм), который представляет скорее всего состояние выраженного разъединения влечений (ibid., p. 255). Садизм при меланхолии является потенциально смертоносным, потому что он может привести при провале работы меланхолии к суициду меланхолика (Freud, 1968a, p. 162–163). В «Я и Оно» Фрейд придерживается мнения – по поводу садизма при меланхолии и Сверх-Я, приводящем этот садизм в действие, – что можно думать не только о состоянии экстремального разъединения влечений, но, возможно, в данном случае мы имеем дело с самым сильным разъединением влечений, встречающимся в патологии: «Если мы обратимся сначала к меланхолии, то обнаружим, что необычайно сильное Сверх-Я, захватившее сознание, свирепо и с такой беспощадной яростью набрасывается на Я, как будто овладело всем имеющимся у индивида садизмом. В соответствии с нашим пониманием садизма мы бы сказали, что в Сверх-Я отложился и обратился против Я деструктивный компонент. То, что теперь господствует в Сверх-Я, является, так сказать, чистой культурой влечения к смерти, и ему в самом деле часто удается довести Я до смерти…» (Freud, 1981b, p. 268; курсив мой. – Б. Р.).

Как мы увидели, принимая во внимание содержащуюся амбивалентность и ненависть садизма при меланхолии, главный вопрос, который должна разрешить работа меланхолии – это экстремальное разъединение, или диффузия, влечений. Работа меланхолии удается или проваливается в зависимости от того, удается или нет связать влечение разрушительности Эросом, удается ли новое, достаточно хорошее связывание влечений для того, чтобы приступ меланхолии прекратился. Вспомним: приступ меланхолии начался с выраженного усиления ненависти и садизма, тлеющих под нарциссически-идеализирующим инвестированием объекта вследствие объектной потери; приступ меланхолии является явным кризисом из-за такого подъема ненависти и садизма, и его развитие состоит в психической работе, которая должна прийти к связыванию этого избытка разрушительности. С этой целью, для того чтобы прийти к связыванию разрушительности, к новому связыванию влечений, Я использует собственное нарциссическое либидо, становится понятней роль интроекции-идентификации, через этот процесс производится нападение на само Я, что им принимается как неоспоримая заявка на инвестирование своего нарциссического либидо для связывания обрушившейся на него разрушительности. Данный расход нарциссического либидо является большой опасностью для Я; он может при этом истощиться, может иссякнуть его нарциссическое либидо, и оно почувствует себя чрезвычайно обесцененным (и виновным), и тогда суицид становится единственным выходом из создавшейся ситуации. С этой точки зрения интроекция-идентификация не ограничивается лишь призывом инвестировать нарциссическое либидо в связывание разрушительности. Идентификация с объектом имеет следствием увеличение объема либидо, которое Я может получить из Оно. Фрейд это подчеркивал в «Я и Оно»: «Принимая черты объекта, Я, так сказать, навязывает себя Оно в качестве объекта любви, старается возместить Оно его потерю, говоря: „Смотри, ты можешь любить и меня, ведь я так похоже на объект“» (ibid., p. 242).

Следовательно, при интроекции-идентификации Я призвано использовать свое собственное либидо и одновременно получает либидо из Оно. Именно баланс между тем, что было получено, и тем, что было потеряно, решает в последней инстанции, удалась или провалилась работа меланхолии.

Все вышеизложенное не описывается в статье «Печаль и меланхолия», но для нас и для развития фрейдовской мысли в целом важным является вопрос, подготовлена ли почва для дальнейшего исследования этого состояния размышлениями, которые приведены Фрейдом в «Печали и меланхолии». При описании бессонницы меланхолика Фрейд пишет: «Бессонница при меланхолии, пожалуй, доказывает закостенелость состояния, невозможность осуществить необходимое для осуществления сна общее изъятие инвестиции. Меланхолический комплекс ведет себя, как открытая рана, со всех сторон притягивает к себе энергию инвестиций (которую в случае неврозов переноса мы называем контринвестицией) и опустошает Я до полного оскудения…» (Freud, 1968a, p. 164; курсив мой. – Б. Р.). Естественно, в данном случае мы не встречаем упоминания о влечении разрушения, но еще немного – и в статье «Печаль и меланхолия» Я будет пытаться уменьшить «рану», появившуюся вследствие садистической атаки Сверх-Я, инвестируя собственное нарциссическое либидо. К концу статьи Фрейд вновь сравнивает меланхолию с открытой изнутри раной: «Конфликт в Я, который меланхолия меняет на борьбу за объект, должен действовать, подобно болезненной ране, которая требует чрезвычайно высокого контринвестирования» (ibid., p. 173). В статье «Введение в нарциссизм» Фрейд говорит об нарциссическом изъятии, которое приводит к органическим поражениям и повторяет это в статье «По ту сторону принципа удовольствия» по поводу внезапного травматизма. Совсем немного остается до понимания того, что рана, о которой говорится, ее нарциссическое «контринвестирование» – намеки на нападение изнутри, что, естественно, наводит на мысль о том, что впредь станет влечением к разрушению, влечением к смерти.

Когда мы говорим о том, что фундаментальной точкой, характеризующей работу меланхолии, является воссоединение влечений, мы лишь повторяем приведенную в вышеизложенном фрагменте значимость перехода аутосадизма к мазохизму. Связывание влечения к смерти посредством сил либидо – именно такое определение дает Фрейд первичному эрогенному мазохизму, который является одной из форм мазохизма и одновременно сутью всех его форм. В статье «Экономическая проблема мазохизма» Фрейд говорит о том, что большая часть влечения к смерти отклоняется вовне, а другая «не участвует в этом смещении вовне, она остается в организме и там оказывается связанной с помощью сексуального возбуждения, о котором мы говорили; именно в этой части (Freud, 1973b, p. 291).

Таким образом, успех работы меланхолии основан на возможности перехода от садизма меланхолика с его разъединением влечений к мазохизму, этот процесс эквивалентен воссоединению влечений. Все это ставит перед нами более общий вопрос об отношениях между меланхолией и мазохизмом, нуждающийся в пересмотре с точки зрения работы меланхолии. Это мы попытаемся сделать в последующих выводах.

В. Выводы 1. Меланхолия (депрессия) и мазохизм

Вопрос об отношениях между меланхолией и мазохизмом достаточно сложный. С одной стороны, впечатление от чрезвычайного страдания меланхолика (особенно при тревожной меланхолии) такое, что не может не привести нас к мысли о мазохизме. При мазохизме страдания, конечно же, не идентичны, но это не препятствует мысли, что эти страдания, по меньшей мере частично, являются эротизированными, следовательно, мазохистическими. Мы видели, что подобное впечатление было и у Фрейда, когда он писал, что самоистязание меланхолика доставляет ему наслаждение. Но существует также садизм меланхолика, суть которого мы длительно разъясняли. Садизм тесно связан с мазохизмом, и Фрейд