— Ну что, убедились?

Я киваю и с трудом приподнимаюсь на мягком диване. Секретарша убирает бумаги в стол. Адвокат помогает мне встать на ноги. Скрючившись, я шаркаю к выходу.

— Найдете паспорт — приходите, мы сделаем вам копию!

Секретарша что-то еще кричит мне вслед, но ее голос обрывает хлопок двери. В нос ударяет запах сырости. Я выбираюсь из смрадного коридора на улицу, но воздуха все равно не хватает.

— Что с тобой? — подхватывает меня под руки Игорь. — Тебе плохо?

Я качаю головой и окончательно теряю почву под ногами. Он усаживает меня на куртку и машет перед лицом ладонями, стараясь нагнать воздуха. Отвернувшись, я фокусирую взгляд на грязной двери.

— Бумаги достать не получилось?

— С пустой обложкой от паспорта? Кстати, я забыла ее в конторе.

— Ничего, я давно хотел новую.

— Меня больше волнует адвокат и его секретарша. Пошли отсюда, пока они не заметили обложку. Чего доброго, решат догнать старушку.

Мы идем, и каждый раз, как Игорь пытается со мной заговорить, я ускоряю шаг. Идти в туфлях без каблуков, пусть даже на пять размеров больше моей ступни, получается гораздо быстрее, чем на Ириных шпильках. Возле дома Игорь так сильно отстает, что мне приходится ждать его на крыльце.

— Ну так что? — открывает он дверь и пропускает меня вперед. — Адвокат отказался дать тебе бумаги без паспорта, и ты ушла?

— Нет, я забилась в припадке и потребовала мне их показать.

— Я серьезно.

— Я тоже. Мне даже удалось прочитать документ по диагонали. Это заявление на развод.

— Ольга Семеновна замужем?!

— Она вдова, а я, как оказалось, без пяти минут разведенная женщина.

— Да ладно! Олег что, не мог сам сходить к адвокату?

— Видно, мама не дала. Побоялась огласки.

— По крайней мере это объясняет, почему она обратилась в шарашкину контору. Какие они выдвинули условия? Может, стоило подписать бумагу, пока не поздно?

— Без раздела совместно нажитого имущества, с взысканием алиментов на Катю.

— Я ж говорил, дочка так достала Олега, что он готов был на все, лишь бы от нее избавиться. Сначала попытался сплавить ее тебе, а когда не получилось…

— Ты не понял. Катя должна была остаться с Олегом, а от меня требовались только деньги.

— Олег хотел получать с тебя алименты?! Вот уж точно, наглость — не порок, а способ выживания.

— Я бы платила, только бы Катя оставалась жива…

— Ты хоть представляешь, сколько потребовалось бы денег, чтобы ее прокормить? Ты бы всю жизнь ей на сало работала! Кстати, а раньше про заявление на развод ты ничего не знала?

Я закрываю лицо ладонями и опускаюсь на диван. Игорь садится рядом и поглаживает меня по спине.

— Дин, ты что, расстроилась?

Я качаю головой.

— Не плачь, — Игорь обнимает меня за плечи и целует в макушку. — Твой Олег — козел, его мамаша — волкодав, а ты в этой ситуации — невинная овечка. Смирись и живи дальше.

Он убирает ладони и заглядывает мне в глаза. Лицо Игоря оказывается так близко, что я чувствую на губах его дыхание. По коже пробегают мурашки, и я отворачиваюсь.

— Включи телевизор, — вытираю слезы рукавом плаща. — Скоро начнутся местные новости.

Продолжая меня обнимать, Игорь нажимает кнопку на пульте.

— Я больше не хочу быть овечкой.

— Вот это правильно. Ты уже изменилась. Разве овечка смогла бы переодеться в волчью шкуру?

— В волкодавью, — улыбаюсь я. — Ты сказал, моя свекровь — волкодав. Знаешь, чего я не пойму?

Игорь качает головой.

— Почему Олег так и не подал на развод в апреле? Зачем понадобилось ждать целых два месяца?

— Загадка, — еще крепче прижимает меня к себе Игорь. — Может, передумал?

— Раз уж Олег обратился к матери, значит, решил наверняка.

— Тогда постарайся вспомнить, что должно было произойти в ближайшие месяцы. Кто-нибудь из родственников мог оставить тебе наследство?

— Нет, я совсем одна.

— Должна быть какая-то материальная выгода: банковские проценты, денежная компенсация, выигрыш в лотерею…

Я толкаю Игоря локтем в бок и киваю на телевизор. Он увеличивает громкость, чтобы расслышать голос диктора местных теленовостей.

— Завтра в одиннадцать утра состоятся похороны пятилетней Кати Пауковой, зверски убитой в прошлую субботу. Подозреваемая, двадцатичетырехлетняя Дина Паукова, мачеха убитой, до сих пор скрывается от следственных органов. В интервью нашему корреспонденту следователь заявляет: «Нам известно предположительное местонахождение подозреваемой. В ближайшее время будет проведена процедура задержания. Виновная в смерти ребенка будет поймана и наказана по всей строгости». Конец цитаты.

Я отодвигаюсь от Игоря.

— Не волнуйся, — он гладит меня по завернутому в плащ колену. — Следователь врет, успокаивает общественность. Ему тебя не найти. Полицейские не справились, даже имея на руках ордер на обыск. Второго шанса они не получат.

— Я знаю.

— Тогда почему ты так напряглась? — Игорь озабоченно всматривается в мое лицо. — Только не говори, что собралась на похороны!

— Я должна там быть.

— Кому должна? Олегу? Или ментам? Они будут рады тебя видеть.

— Кате. Я ее мачеха и должна с ней проститься. В конце концов, именно я виновата в ее смерти.

— Решать тебе, но я считаю посещение похорон неоправданным риском.

— Я уже решила, — сама удивляюсь уверенности, звучащей в моем голосе. — Я пойду на похороны, с тобой или без тебя.

— Думаешь, я отпущу тебя одну?! Забудь об этом, мы идем вместе.

Игорь снова придвигается, а я не удерживаюсь и кладу голову ему на грудь. Твердые с виду мышцы под ухом оказываются теплыми и мягкими, как пуховая подушка. Размеренное движение вверх-вниз при дыхании меня убаюкивает. Как же приятно ощущать его поддержку…

Открываю глаза и оглядываю спальню Игоря. Не могу понять, какое сейчас время суток. Шторы раздвинуты, в комнате не темно, но мрачно. В первый раз со дня смерти Кати я встаю без боли. Спать совсем не хочется, а значит, уже утро. В доме тишина. Я на всякий случай зову Игоря — ответа нет. Наверно, он пошел на работу за новым мотоциклом. Вчера я заснула у него на плече. Должно быть, он перенес меня в спальню, а сам лег на диване. Эта догадка успокаивает.

Быстро умываюсь. В доме так холодно, что я не могу заставить себя лечь в ванну, поэтому наскоро споласкиваюсь под душем. Волосы примяты и трудно расчесываются, но мыть голову выше моих сил. Влажной ладонью приглаживаю торчащие пряди. Теперь прическа выглядит прилично. В любом случае лучше, чтобы сегодня меня никто не видел. Игорь прав, я сильно рискую, отправляясь на похороны. Это может выйти мне боком, но хочется верить, что после похорон на душе станет легче. Я должна проститься с Катей, попросить у нее прощения за пощечину и, самое главное, за слабость. Если бы тогда у меня была хотя бы половина той силы, которую я обрела сейчас, мне удалось бы сдержать эмоции и отвести падчерицу к бабушке. Но я была сломлена. Отчасти Игорь прав, Олег виноват в смерти дочери, была ли это месть за Артура или нет. Если бы Олег не довел меня до того жалкого состояния, в котором я оставила Катю, трагедии бы не произошло. Если бы…