и Марию Алешину, урожденную Русаеву, мать троих детей, а также жену бывшего секретаря райкома коммуниста Ивана Алешина, ушедшего в первые же дни войны на фронт и погибшего при обороне Минска.

Степка смотрел на въезжающих в город чужаков через приоткрытое окно, слегка отодвинув штору. Когда колонна остановилась возле здания бывшего сельсовета, из одного грузовика выпрыгнула дюжина мужчин с винтовками и немецкими автоматами. Большинство пришлых были одеты как гражданские – в пиджаках, кепках и шляпах, лишь трое или четверо были облачены в непривычную серо-зеленую форму. У каждого из незваных гостей на правой руке красовалась красно-черная повязка.

– Эстонцы! – процедила сквозь зубы стоявшая за спиной Степки мать. – Твари паскудные! Эти хуже немцев!

Вслед за уже рассыпавшейся возле сельсовета разномастной сворой из кабины того же грузовика вышел немецкий офицер в мышиного цвета форме и угловатой пилотке. Он что-то крикнул на ломаном русском, и чужаки разбежались по деревне. Мать охнула и прикрыла рот ладошкой:

– По домам пошли… Ой, всех на улицу гонят! А ну быстро в подвал.

Степка и обе его старшие сестры, смотревшие на прибывших в деревню незнакомцев через другое окно, тут же спустились в подвал. Как только Сонька и Зинка вслед за перепуганным насмерть Степкой очутились внизу, мать захлопнула крышку погреба. Здесь, под полом, было холодно и пахло кислой капустой, рыжиками и картошкой.

Какое-то время наверху было довольно тихо, потом послышался топот ног, и Степка услышал крик матери. Степка сунул кулак в рот и стиснул костяшки пальцев зубами. Сонька, четырнадцатилетняя Степкина сестра, обхватила мальчика рукой и прижала к себе. Второй рукой она прижимала к себе Зинку, которая была лишь на год старше Степки. Степка слышал, как стучат зубы Зинки, он скривился и зачем-то зажмурил глаза. В этот самый момент сверху снова раздался топот, потом крышка над ними открылась, и по ступеням, стуча сапогами, спустился белобрысый узколицый мужчина с немецким автоматом. Увидев Степку и его сестер, белобрысый крикнул:

– Siin on veel kolm! Lapsed![13]

– Tõstke nad üles! Käsk koguda kõik kokku![14] – откликнулся кто-то сверху.

Белобрысый ткнул дулом автомата в плечо Зинке и на ломаном русском приказал:

– Все трое наверх! Быстро!

Зинка попятилась и еще сильнее прижалась к Соньке, но белобрысый схватил ее за волосы и потащил наверх. Зинка завизжала, однако подчинилась.

– Выходи, – вполголоса приказала Сонька, легонько подтолкнув Степку к лестнице.

Они вышли из хаты и увидели, что почти всех жителей деревни уже сбили в кучу возле сельсовета. Толпа гудела. Белобрысый и еще один усатый эстонец, одетый в военную форму, приволокли Степку и его сестер к остальным жителям деревни. Сидевшие в люльках пулеметчики, облаченные в форму солдат вермахта, держали на прицеле жителей и беззаботно переговаривались по-немецки. Когда к сельсовету сгоняли последних жителей деревни, случилось страшное.

Валька Сидоркина – та самая баба, которой одной из первых почтальон Демка сообщил о прибытии карателей и которую сейчас за руку тащил к сельсовету рыжий худосочный парень в белой кепке, – вдруг дернулась и, вырвавшись из рук тащившего ее силком эстонца, толкнула его в грудь. Парень упал и выронил винтовку, а Валька бросилась бежать в сторону леса. Несколько карателей тут же вскинули винтовки, грянул залп, однако Валька уже успела нырнуть в кусты и пули пролетели мимо. Вскоре смелая баба выскочила из кустов и выбежала на поле. Преследователи дали второй залп, но Валька бежала зигзагами, и ни один из карателей снова не смог в нее попасть. Восхищенные поступком женщины, местные оживились. В этот момент немецкий офицер громко крикнул:

– Nicht schießen! – и махнул рукой одному из сидевших за рулем мотоцикла довольно молодому темноволосому ефрейтору. – Kurt! Dieses Kaninchen gehört dir![15]

Солдат усмехнулся, крутанул ручку «газа», мотоцикл рванулся и с ревом выехал на поле. Все с волнением смотрели на убегающую Вальку, которая уже почти добралась до деревьев. Мотоцикл подскакивал на ухабах, Валька оглянулась. Она бежала что было сил, по-мужски, энергично размахивая руками. До леса оставалось совсем чуть-чуть, но и ее преследователи приближались.

– Играет, сволочь! – процедила сквозь зубы стоявшая рядом со Степкой Сонька. – Сейчас еще немного выждет и саданет из пулемета!

Степка посмотрел на сестру и спустя несколько мгновений понял, что та не ошиблась. Когда Валька была уже у самых деревьев, сидевший в коляске рядом с темноволосом ефрейтором грузный солдат нажал на гашетку. Пулемет застрекотал. Прежде чем Валька упала, она успела обхватить руками березу. Тут прозвучала вторая очередь, и несчастная женщина бездыханной упала в траву. Люди зашумели, но никто больше не отважился попытаться спастись бегством. Зинка, которая стояла рядом с Сонькой, заплакала. Степка почувствовал, как задрожали его коленки.

– А мамка где? – дрожащим тоненьким голосом пропищала Зинка сквозь слезы.

– Вон она! – Сонька повернула голову и кивком указала на стоявшую среди других селян мать. Степка удивился, как же он не заметил ее раньше. Волосы матери были растрепаны, на правой щеке виднелся свежий кровоподтек. Столкнувшись с сыном взглядом, мать выдавила из себя улыбку, однако скрыть тревогу в своих глазах не смогла.

Немецкий офицер тем временем что-то говорил одному из эстонцев, плотному немолодому мужчине с холодными рыбьими глазами. Тот слушал внимательно, потом что-то крикнул своим. Несколько человек оставили оружие и стали вязать всех без разбора и заталкивать жителей деревни во второй грузовик. Люди снова загудели, но сопротивления больше никто не оказывал. Пахнущий табаком эстонец крепко связал Степке руки за спиной и зашвырнул его в кузов, точно барана. Мальчишка больно ударился плечом и взвизгнул. Погрузка прошла довольно быстро, почти тридцать местных жителей, включая стариков и детей, оказались в кузове грузовика, колонна тронулась. Вытянув шею, Степка попытался понять, куда их везут, но не смог сориентироваться, потому что люди сидели так плотно, что Степка видел лишь пролетающие по небу пасмурные серо-сапфировые облака.

Двое карателей, которым было поручено приглядывать за пленниками, сидели у самого заднего борта, переговаривались редко. В основном грозили тем, кто нарушал тишину и слишком много двигался. Демка Душков, у которого, видимо, затекла нога, хотел встать, но тут же получил сапогом по спине и притих. Степка пытался найти взглядом сестер и мать, но их нигде видно не было. Вдруг он услышал возню за спиной. Один из охранников, пожилой бородач в фетровой шляпе, встал, растолкал лежавшие на полу тела и ударил кого-то прикладом. Послышался вскрик, и, к своему ужасу, Степка узнал голос матери. Что-то рухнуло у него за спиной. В этот момент мальчишка вдруг почувствовал, что кто-то трогает его за руки.

– Это я, не бойся, – прошептала мать в самое ухо Степке.