вырост».

Я длинноват еще себе,

Широковат в плечах немного,

Но я покорствую судьбе —

Надеюсь, подрасту дорогой.

«Дорога – не скажу, куда…»

Слова великого поэта.

А я и не спрошу про это,

Я очень не хочу туда.

Хочу идти своей дорогой,

Искать мне видимую даль,

Мой свет – любовь, мой свет – печаль,

И мне не скучно, слава Богу!

Легко и весело шагать,

Своей веселою дорогой,

Своей протоптанной тревогой

Туда, где главное – не лгать.

Работать надо начинать с первых дней года, определив суете ее естественное место. Вот «Сказка», «Соблазнитель», «Мама, война!». Вот книжки, статьи.

К 23.01.81 г

Вечер Ромма

Я встретился с Михаилом Ильичом Роммом 20 лет назад (20 с лишним!).

До этой встречи он для меня был «Пышкой», «Мечтой», «Лениным в октябре» и «Лениным в 1918 году», «Ушаковым», «Человеком № 217». Он был достаточно абстрактен. И моя должность главного режиссера театра в Ленинграде ни в чем меня не убеждала.

Это был конец 50-х годов. Я был сыном того времени. Поколение, возникшее после войны, сменило моду на возраст.

Мне было дано 40 минут – проговорили мы с ним четыре с половиной часа. Я уехал в Ленинград, и тут же получил приглашение работать на «Мосфильме» в объединении Ромма, и вернулся в Москву. На худсоветах мне первому давали слово.

На худсоветах: Ромм, Райзман, Калатозов, Чухрай, Швейцер, Алов и Наумов, Басов, Ордынский, Чулюкин, Карелов, Малюгин, Антонов, главный редактор Людмила Белова.

Обсуждения – Ромм хохотал. Он рассказывал об Америке, праздновали его день рождения. Он снимал «9 дней одного года».

Я принес «Айболита». Разговор с Роммом и Райзманом.

Ромм смотрит смонтированные части. Привести к итогу:

1) Вот какое было время!

2) Вот что такое был худсовет.

3) Вот что такое художественный руководитель.

Существование М.И. Ромма всегда помогало людям, вот и сейчас он, сохраненный в нашей памяти, полемизирует со временем – он как бы обнаруживает несостоятельность нашего времени.

Дома чисто, празднично. Хочется работать!

03.01.81 г

Сегодня надо подготовиться ко всем делам на неделю. С утра я обещал позвонить Маре Микаэлян. Надо что-то ей сказать по поводу «Доходного места». Надо четко ей сказать – пусть будет музыка, пусть будут стихи, пусть будут пробы. Никаких гарантий я дать не могу. Вот мои сомнения: 1. Опять петь? – Тогда что? Как? Что это будет? 2. Что есть Жадов? Что у нас за конфликт? 3. Значение роли и объем. 4. Что за конфликт с женой?

У Юнны Мориц – лошади взлетели,

Как стая белокрылых лебедей.

Взлетела стая белокрылых лошадей.

А что? Пусть полетают, в самом деле.

Ведь пони уж набегались по кругу,

Так отчего же не потрафить другу,

Пускай теперь, хотят иль не хотят,

Собратья пони в небо полетят.

Никитины об этом пропоют,

И будет поэтический уют.

Рассказ Милы Голубкиной[59]

У Ермолинского был день рождения, я вышла в полной растерянности: времени оставалось мало, нужно было купить подарок, цветы и средство против блох (у нас развелись блохи от кошки, а у сына на них аллергия). Я не могла решить, за чем именно кинуться раньше, и вдруг увидела человека, обвешанного туалетной бумагой. Сначала не поняла. Но когда увидела третьего, поняла, наконец, что где-то дают туалетную бумагу. По идущим догадалась, где: во дворе!

Полутемно. Головы копошатся во дворе угла. Слышен визгливый крик продавщицы поверх голов: «Некогда тут с вами, буду я вам тут считать! Берите ящиками!»

Все стали скидываться – по 6 рублей, брать ящиками. Я не могла найти компанию, я скооперировалась с одной женщиной. Набила две сумки и поняла, что больше набивать некуда. А тут уже скандал – у кого-то стащили деньги. У кого-то оказалось не 20 рулонов бумаги, а 19. А мне класть некуда… Вдруг вижу – мужчина одинокий со своими шестью рублями. Я ему: «Вам нужна туалетная бумага?» Он мне с радостью: «Родная! Дорогая! Какое счастье!..»

Перегрузила бумагу, а он мне: «Стою в темноте с интересной женщиной, и счастье, что она продала мне туалетную бумагу».

Пришла к Ермолинским, подарок купить уже не успела – купила только розы и захватила два мотка бумаги. Стесняясь, сунула Татьяне Александровне, жене. А она мне: «Ой, откуда?! Где ты достала? Это же лучший подарок!!!»

Прочел сценарий Дениса Драгунского «Фиктивный брак». А что? Есть неплохие страницы. Иные хуже начинали.

Договорился с Милой Голубкиной, чтобы она на него обратили внимание.

09.01.81 г

«Мой Блок!» – открытие.

Мой Бог – наитие.

На белом свете,

На белом снеге.

Страдал от пошлости,

От бабьей дошлости,

И мироздания

Тащил вериги.

Не обольщаясь,

Не совращаясь,

Измучен жаждой,

Он пил из луж.

Любовь – сомненье

И вдохновенье,

«Изменник гордый».

«Несчастный муж».

Лились из света

Слова поэта,

По капле тихо

Сочилась жизнь.

12.01.81 г

Был вечер Михаила Ромма,

Он был одет в простую раму,

А в раме Ромм – в кино и дома:

На оду шли – смотрели драму.

Все было медленно и грустно.

Кто сдержан был, а кто смелее,

И все прихвачено искусно,

Как первым льдом, чуть-чуть елеем.

И снова Ромм предстал пред нами —

Искатель, весельчак, рассказчик,

Добряк, мудрец, душеприказчик,

Учитель, друг и наше знамя.

Но в тишине огромной залы

Каким-то зовом из загробья

Фигура страшная вставала

Живого подлинно-подобья.

И прояснялось вдруг наглядно,

Как рот вдруг стал подобным щели,

Как в нашем доме неприглядном,

Минуя цель, выходят к цели.

Тогда понятно, что не прожил

Он лет отпущенных далека,

Когда понятно, что лишь выжил

Он чудом до такого срока.

И птичий профиль не случайно —

Он был меж нами вещей птицей,

А сам горел свечой венчальной

На свадьбе черта и