— Пожалуй. Я думаю, туда нужно сходить ночью, примерно в то время, когда совершено убийство.

— Зачем, Иван Андреевич?

— Точный ответ я дать не могу. Просто хочется посмотреть, как все это выглядит ночью.

— Говорят, убийцу тянет на место совершения преступления..

— И это тоже имеется в виду.

— Я пойду с вами, Иван Андреевич.

— Хорошо. А сейчас давай посмотрим вещдоки.

Андрей открыл сейф, достал оттуда коробочку, в которой лежали окурок от папиросы, частицы пыли, собранные с пола около трупа, спичка, щепка, кусок провода.

— Исследованы?

— Да. Ничего нет. Слюны на мундштуке папиросы мало, смешана с никотином, определить группу невозможно. Спичка без особенностей. Щепка и проволока никаких следов на себе не несут.

— Значит — пусто.

— Да.

— Из всех этих предметов самое большее время в руках человека находилась папироса и, следовательно, несет на себе самое большее количество следов. Давай ее посмотрим. — Иван Андреевич положил окурок на чистый лист бумаги. — Что ты куришь? — спросил он Андрея.

— Сигареты «Шипка».

— Папиросы есть?

— Есть.

— Дай одну. — Он положил ее рядом с окурком. — А у тебя нет окурка от папиросы?

— Нет, — ответил Андрей.

— Выкури, пожалуйста, одну.

— Хорошо.

— Положи сюда, и давай сравним. — Они оба склонились над окурками. — Обрати внимание на форму сгиба мундштуков — она разная. Ты перегибаешь мундштук иначе, чем человек, который курил эту папиросу, это свойство курильщика. Окурок свежий. Где он лежал? Дай-ка план места происшествия. Рядом с трупом. Курил ли его убийца или окурок брошен там другим человеком?

Андрей молчал, смотрел на окурки, на план, на Ивана Андреевича.

— Нужно сходить на место. Туда выезжала дежурная оперативная группа, выезжала утром, в конце дежурства. Люди, разумеется, устали уже и могли что-нибудь упустить, — сказал он.

— Да, — ответил ему Иван Андреевич. — Но не только поэтому нам нужно там быть. Ну, идем.

Они вышли на улицу, сели в троллейбус. Иван Андреевич вытащил из кармана газету и стал читать. Андрей смотрел в окно, на пассажиров. До самой остановки, на которой им нужно было выходить, они не разговаривали. Выйдя из троллейбуса, прошли по улице, свернули в тихий переулок и остановились около дома № 12. Затем прошли к подъезду. По плану места происшествия, протоколу осмотра и фотографиям все было знакомо. Остановились в подъезде. Прямо от двери — пять ступенек на площадку, справа — вход в подвал, лестница ведет вниз. Там мастерские ЖЭКа. Дверь открыта. Иногда ее закрывают, иногда не закрывают и на ночь. В тот вечер она была открыта, т. к. в красном уголке занимались кружки и не закрыли.

— Как ты себе представляешь, Андрей, что здесь произошло?

— Двери квартир совсем рядом, наверное, даже слышно разговор. А в тот вечер никто ничего не слышал. Если бы был даже небольшой шум, услышали бы. Казанцев из 26-й квартиры не спал до половины второго ночи, сидел с больным ребенком и ничего не слышал. Сама, что ли, она спустилась в подвал? — говорил Андрей.

Иван Андреевич не слыхал, что говорил Андрей. Его мысль работала, как всегда, независимо от его желания. «Ждал ее здесь. Почему ждал? Значит, знал, что придет. Случайно оказался в подъезде? Кто мог случайно оказаться в подъезде? Пьяный? Приезжий? Кто? Как она входила?»

— Андрей, войди, пожалуйста. Так, правильно. Если он стоял у спуска в подвал, она, входя, оказывалась к нему спиной, удар сзади чем-то тяжелым по голове, и все. Правильно? Правильно. У нее перелом черепа сзади справа и ушиб мозга. Все правильно. Подхватил, понес ее вниз. Чем ударил? На месте происшествия ничего не обнаружено. Он находился здесь. Как долго, сказать трудно, но что он находился, это бесспорно. Поищем его следы. Посмотри за батареей, — обратился он к Андрею.

— Там окурки, смятая бумага.

— Давай посмотрим.

Андрей достал из-за батареи несколько окурков сигарет и папирос, смятую пыльную газетную бумагу с остатками селедки и хлеба. Один окурок от папиросы «Прибой» был смят таким же образом, как и окурок, найденный около трупа.

— Этот интересен, — сказал Иван Андреевич и положил его в пустой спичечный коробок. — А остальное заверни в газегу на вся кий случай.

— Простите, пожалуйста, вы не слесари? У нас течет горячая вода, и мы с бабушкой ничего не можем сделать.

— Какая квартира?

— Тридцать седьмая.

— Слесарь сейчас придет. Иди домой, мальчик.

— Хорошо. Спасибо. — И мальчик убежал.

— Сходи, Андрей, за слесарем и посмотри там внимательно расположение комнат, коридоры и прочее.

— Хорошо, Иван Андреевич. — И Андрей спустился в подвал.

Иван Андреевич, оставшись один в подъезде, встал на предполагаемое место преступника у лестницы, ведущей в подвал, и стал внимательно и медленно осматривать подъезд. «Подъезд как подъезд, — думал он. — Таких сотни и тысячи, слева от него батарея отопления, дальше входная дверь. Дверь не высокая. Верхний плинтус можно легко достать рукой. Посмотрим, что там. — Он пощупал рукой, но, кроме грязной пыли, ничего не обнаружил. — Дальше стена под углом в 90 градусов у плоскости двери. Если, ожидая, стоять у стены, то сквозь стекло двери видно подходящего к подъезду, но и он видит стоящего у стены. Убийца не мог стоять и не стоял у стены, поэтому его и не видел Игнатьев и не видела потерпевшая, иначе она бы не вошла одна в подъезд. С другого места из подъезда наблюдать нельзя. А чтобы нападать, нужно знать, на кого нападать. — Иван Андреевич вышел на улицу, посмотрел сквозь дверь. — Да, видно. Если у батареи будет стоять человек, его видно с улицы. С Галей был Игнатьев. Они находились около подъезда не менее 15 минут. Следовательно, должны были увидеть убийцу, если бы он стоял у батареи. Игнатьев же говорит, что никого не видел, хотя смотрел в подъезд. По-видимому, наблюдали с другого места. С улицы — исключено, иначе бы встретились. Откуда? Из квартиры? — Иван Андреевич поднял голову, осматривая окна. — Может быть, из окна лестничной клетки второго этажа? Посмотрим».

Он поднялся на площадку. Отсюда были хорошо видны весь подъезд и подходы к нему.

На переходной площадке нет плафона, а только на площадке, на которой находятся двери, ведущие в квартиры.

Иван Андреевич поднялся выше, щелкнул выключателем — свет не зажегся, он щелкнул еще раз — света не было. Значит, эта площадка не освещается и на переходной ночью темно.

Он позвонил в квартиру. Вышла молодая женщина.

— Простите, я из Управления жилищно-коммунального хозяйства, проверяю состояние домов. Вы не скажете, давно у вас здесь, на площадке, нет света?

— Давно, около месяца. Несколько раз уже говорили домоуправу. Придется самим покупать лампочку.