вместе с другими и показать ей: опознает она его или нет. Одеть в серую фуражку.

— Будет сделано, Иван Андреевич. Я свяжусь с участковым, пусть он его вызовет в отдел, допустим, по поводу какой-нибудь жалобы, и проведу опознание.

— Хорошо. Действуй, Андрей.

Через некоторое время Андрей доложил, что женщина Семенова Валентина Ивановна, проживающая по ул. Карла Маркса, 25, уехала в дом отдыха и будет не ранее, чем через месяц.

— Андрюша, тебе придется срочно за ней съездить. Срочно, буквально сегодня. Установи точно ее местонахождение, найди ее и уговори обязательно, во что бы то ни стало приехать сюда.

— Есть, Иван Андреевич.

— Сколько тебе нужно времени?

— 3–4 дня.

— Давай. Сегодня среда. Жду тебя в понедельник. Договорились? — Да.

— А за Герасимовым это время придется посмотреть, а? Как ты думаешь?

— Арестовать его, и все.

— А что это даст? У нас ничего прямого против него нет. Ничего. Не пойман — не вор, как говорится. Да, за что он судим? Получили справки о судимости?

— Да. Использовав морскую форму, занимал деньги, сходился с женщинами, говорил, что ходит в заграничное плавание. Получал с них деньги на покупку вещей. Второй раз — за изнасилование двух женщин и несовершеннолетней девушки. В халате врача, с медицинскими инструментами производил по квартирам медицинский осмотр и насиловал. Освободился он, Иван Андреевич, в октябре прошлого года, немногим больше полугода назад.

— Да, такой может убить. Необходимо срочно привезти ту женщину.

— Иван Андреевич, а если вызвать ее телеграммой?

— Действуй, как находишь нужным.

— Хорошо, я поехал к ее родственникам.

— Давай.

Через час Андрей был снова в кабинете и докладывал Ивану Андреевичу:

— Нам очень повезло. Когда я приехал, поговорил с ее матерью и хотел уходить, зазвонил телефон — звонила она. Мать ей все рассказала и просила на день приехать. Завтра днем она будет здесь, у нас.

— Отлично. Связался с участковым?

— Да.

— Герасимов будет здесь?

— Да.

— Подготовь фуражки, одну обязательно серую. Спроси об освещении, при котором видела Семенова насильника, и продумай, где их посадить.

На следующий день все были на местах. В половине пятого Семенова была в кабинете у Андрея.

— Расскажите подробнее, как все произошло.

— Я уже рассказывала несколько раз раньше, в 78-м отделении милиции.

— Еще раз, пожалуйста.

— Я задержалась у знакомых. Меня хотели проводить, но у них раскапризничался ребенок, и я ушла одна. Время было позднее. Когда я спустилась в подъезд, там стоял мужчина в коричневом пальто и серой фуражке и курил. Я помню прямой нос, впалые щеки, и папироса во рту. Когда я спускалась на площадку, самую нижнюю, на которой он стоял, он поднял руку ко рту и взялся так за папиросу, и я заметила на руке наколку.

— На какой?

— Сейчас… Он стоял так, я шла так, он поднял руку так… на правой руке увидела наколку.

— Что за наколка?

— Наколка синей тушью типа: солнце и лучи, полукруг с лучами, и что-то написано, по-моему. Когда я с ним поравнялась и стала проходить мимо, вернее, прошла, начала открывать дверь, я почувствовала удар по голове и больше ничего не помню. Очнулась потом в подвале, было темно, болела голова, меня тошнило, рвало. Я очень испугалась, плакала. Встать не могла, ползла, думала, умру. Утром увезли в больницу. Доктор сказал, что меня спасла прическа. Я отделалась сотрясением мозга и трещиной в черепе. У меня пропала сумочка, в которой были зеркало, пудреница, кошелек, брошь, косынка, перчатки сетчатые, билеты на трамвай, расческа красная, немецкая шариковая авторучка серая.

— Какое освещение было в подъезде? Как падал свет на него, когда вы его увидели?

— Свет падал слева и сверху, под козырьком фуражки у него было темно, и глаз я не видела. Помню прямой нос и впалые щеки, папироса во рту. Он высокого роста, лет тридцати.

— Все ясно. Сейчас мы вам покажем несколько человек, а вы внимательно посмотрите, если ли среди них тот, который напал на вас.

— Хорошо. Только я очень волнуюсь.

— Не нужно волноваться. Пусть он волнуется. Вы посмотрите внимательно, если он есть, скажите — есть, вот этот. Если нет, значит, нет его. — Андрей спокойно смотрел на нее.

— Хорошо.

Вошел Иван Андреевич.

— Ну, как дела?

— Все в порядке, Иван Андреевич.

— Андрюша найди среди пятнадпатисуточников-«декабристов» двух человек высокого роста, лет по 30–35 и три фуражки — и сюда их.

— Есть.

Андрей вышел и вскоре вернулся с двумя высокими мужчинами, одетыми в кепки. Один из них держал еще одну серую кепку в руке. Они поздоровались с Иваном Андреевичем.

— Садитесь. — Они опустились на стулья. — Фуражку положите на стол. Андрей, пригласите его.

Андрей, войдя в комнату к участковому, сказал:

— Привет. Послушай, он у тебя не скоро освободится?

— А что такое?

— Да нужен, понимаешь, мужчина для опознания. Вы не могли бы поприсутствовать 5 минут у нас, там?

Герасимов посмотрел на участкового, пожал плечами.

— Сходите на 5 минут, Герасимов, а потом зайдете, я пока позвоню в ЖЭК. Договорились?

Герасимов молча встал и пошел за Андреем.

— Садитесь здесь на свободный стул, — сказал ему Андрей, когда они вошли в комнату, — и наденьте кепи.

Герасимов посмотрел на сидящих, те смотрели на него, потом на Андрея, потом на стул, на Ивана Андреевича, сел, взял в руки фуражку, примерил, она оказалась мала.

— Поменяйтесь с кем-нибудь.

Один из сидящих протянул ему свою, она оказалась по размеру.

— У кого есть закурить? — сказал Иван Андреевич. Один из них протянул ему сигареты. — Я бы хотел папиросу, — сказал он. — Ни у кого нет?

Герасимов достал пачку «Прибоя». Андрей взял у него пачку, сказал: — Курите, — и дал всем по папиросе. Зажег спичку, они прикурили.

— Минуточку посидите. — Андрей вышел, зашел к участковому. — Ты побудь пока в коридоре на всякий случай, — попросил его и пригласил Семенову.

Та вошла осторожно в кабинет, поздоровалась с сидящими. Герасимов смотрел на нее безразличным, ничего не выражающим взглядом и курил.

Она села напротив и смотрела внимательно и напряженно на одного, на второго и остановила взгляд на Герасимове. Он отвернулся.

— Смотрите прямо, — сказал ему Иван Андреевич.

Герасимов повернул голову и, подняв правую руку, в которой была папироса, клину, затянулся.

Соловьева в этот момент побледнела и сказала:

— Он, — показав на Герасимова, — он меня чуть не убил и изнасиловал.

Герасимов, сверкнув глазами на нее, на Андрея, резко, словно его подбросило, вскочил со стула, метнулся к двери и исчез.

Андрей так же быстро бросился за ним, а Семенова, припав к стенке, плакала. Недоуменно вертели головами «декабристы». Лишь Иван Сергеевич