Пауза.

Генерал Биллинг приосанился и строго посматривал по сторонам — выбор, несомненно, должен пасть на него.

— Предлагаю передать диктаторскую власть сэру Арчибальду, — добавил Флаугольд. — Имеются ли возражения?

На лице генерала Биллинга — разочарование и обида; он усиленно вытирал пот с лица и шеи и от волнения даже расстегнул воротник.

— Переходим к следующему вопросу, — продолжал Флаугольд. — Сообщение сделает сэр Арчибальд.

Клукс снова встает и кратко излагает весь материал, который накопился против Корнелиуса Крока: подозрительные обстоятельства бегства Кати, исчезновение заключенного из камеры № 725 и, наконец, последнее сообщение Грессера о порче аппаратов лучей К.

— Как только мною были получены сведения о порче аппаратов, — добавил Клукс, — я немедленно снесся с уважаемым профессором, и он лично произвел секретную проверку аппаратов. Показания Грессера подтвердились полностью: три самых мощных аппарата, через которые пропускалась главная масса стерилизуемых, испорчены и надолго.

Профессор Ван Рогге, не поднимая глаз, кивнул головой.

— Так как аппараты находились в ведении Корнелиуса Крока, то вполне очевидно, что без его участия их испортить не могли. В наших руках имеется достаточно улик против Крока, но, полагая, что арест его без ведома Комитета может встретить возражения со стороны отдельных членов, я принял меры к тому, чтобы он не ускользнул, а вопрос о судьбе его ставлю на разрешение почтенного собрания.

— Кто из джентльменов желает высказаться? — задал стереотипный вопрос Флаугольд.

— Я слишком давно знаю Корнелиуса Крока, — заговорил глухим голосом профессор Ван Рогге, — чтобы поверить, что он может совершить такое преступление. И теперь, вопреки очевидности, я полагаю, что он не преступник, а жертва чьего-то преступления.

— Предлагаю, — жестким тоном сказал Флаугольд, — на основании диктаторских полномочий сэра Арчибальда предоставить ему принять против Корнелиуса Крока те меры, какие он сочтет нужным. Возражений нет?

Ответом было тяжелое молчание.

— Заседание закрыто.

Расходились молча. Один Биллинг вполголоса, со страхом оглядываясь по сторонам, жаловался Барлетту:

— Подумайте, сэр Барлетт, как это ужасно! Мы считали, что Карантин уничтожил всех большевиков, а теперь оказывается, что мы со всех сторон окружены большевиками, и даже под землей, на которой мы ходим, тоже большевики.

— А вы полегче ходите, генерал, — посоветовал Барлетт, — и на всякий случай приготовьте аэроплан: тут не Одесса, английской эскадры нет.

Флаугольд задержался дольше всех.

— Действуйте, Арчибальд, действуйте, — пожал он на прощанье руку Клуксу. — Я слишком много миллионов загнал в вашу проклятую республику и не желаю потерять ни одного доллара.

Глава XIV

ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ ГЕНЕРАЛА БИЛЛИНГА

«1000 долларов. — Награда! — 1000 долларов.

Комитет человеческого спасения приказывает задержать или указать местопребывание большевика, агента преступной шайки — прибывшей из СССР, по имени Катя.

Выезд из пределов республики всем воспрещается».

Это объявление кричало со страниц всех газет, гигантскими буквами чернело на стенах небоскребов и падало с неба тысячами летучек.

Газеты снова с жаром начали кампанию против Союза, снова запестрели объявлениями организаций «черных рубашек» и разных отрядов Комитета.

И снова вся страна была охвачена паникой, предвкушая войну, одновременно и желая и боясь ее.

Только один человек был вне сферы событий. Это был недавний пациент камеры № 725, или, вернее — Корнелиус Крок.

Корнелиус. Крок постепенно приходил в себя после камеры № 725 и усердно знакомился с положением Карантина и с новыми делами. Он только что вошел в кабинет, вернувшись из лаборатории, весело насвистывая ариетку, снял с себя сюртук и аккуратно повесил его на вешалку.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он никого не ждал. — Кто там?

— Отворите. Пакет из Комитета человеческого спасения.

Корнелиус открыл дверь и отошел в сторону, уступая дорогу входившим нескольким служащим Комитета и Арчибальду Клуксу.

— И вы, мистер Арчибальд, — удивленно сказал он и протянул ему руку, но Арчибальд, как бы не замечая протянутой руки, остановился перед ним.

— Мистер Корнелиус Крок, по приказанию Комитета человеческого спасения вы арестованы.

— Меня арестовать? За что?

— Вы это знаете лучше, чем кто-нибудь. — И, обращаясь к людям, сказал: — А вы делайте свое дело.

— Ордер, дайте мне ордер! — закричал Корнелиус. — Я не допущу ничего без ордера.

— Не беспокойтесь, ордер есть. Мистер Корнелиус, для какой цели вы испортили аппараты лучей К?

Крок побледнел и схватился рукой за кресло.

— Аппараты… испорчены?..

— Не притворяйтесь. Это установлено самим профессором Ульсусом Ван Рогге.

Крок молча смотрел на Клукса с ужасом в глазах. Потом вдруг схватился за голову.

— Я знаю, чьи это шутки. Это опять он… он…

— Кто он? — живо спросил Арцибальд.

Но Корнелиус внезапно замолчал, пугливо оглядываясь. Он более боялся неизвестного, только что недавно сбросившего его имя, чем Клукса.

— Выемка произведена, — отрапортовал один из агентов.

— Хорошо, — сказал Арчибальд. — Мистер Корнелиус, вы, надеюсь, пойдете, как джентльмен, и мне не придется надевать на вас наручники.

— Хорошо, я готов.

Генерал Биллинг, не отличавшийся большой храбростью и наученный горьким опытом, не доверял никаким приказам: ведь он их сам отдавал десятками.

Вспоминая свои былые дни, он рассматривал объявления о Кате и, сравнительно беззаботный, взвешивал награду, сожалея о том, что она объявлена поздно для него.

— Я ее задержал первый, не удержали сами, а теперь кричат о награде, о диктатуре, — и, засунув правую руку в карман, повернулся на каблуке.

— А, добрый вечер, Корнелиус! — закричал он и осекся, увидев рядом с ним в машине серьезное лицо Арчибальда Клукса.

— Уже… — меланхолически произнес он.

Целую улицу преследовали его объявления о Кате, то в виде светящихся реклам, то в виде летучек, сыпавшихся сверху, то рычали совершенно неожиданно из громкоговорителей.

Расстроенный, он вернулся домой.

«Начинается, — думал он, расхаживая по своему кабинету. — Куда же теперь удирать? Некуда».

Со стоном опустился в кресло и принялся за просмотр бумаг, но не мог сосредоточиться, не мог работать.

Снова поднялся и прошелся по комнате, заложив руки а-ля Наполеон, за спину. Эта поза придавала ему значительность в собственных глазах и всегда его подбадривала. Она и на этот раз немного его успокоила.

«Надо развлечься», — подумал он, подошел к громкоговорителю, включил его и, усевшись в покойное кресло, стал слушать.

Комната наполнилась звуками ленсберри-скотта, которые привели генерала в игривое настроение. Танец сменился скабрезными анекдотами, потом прогремел биржевой отчет, и генерал с удовольствием отметил, что некоторые из принадлежащих ему акций поднялись. Потом новости из великосветской жизни, сообщения об изъявлении английскому королю верноподданнических чувств Макдональдом и Хиксом. Потом картавящий женский голос прорекламировал резиновые изделия и парфюмерию, а потом…